От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Воллам Мортон

Все путешественники XX века передвигались на поезде. Так путешествовали Гиссинг и Норман Дуглас, хотя Дуглас и пешком много ходил. Гиссинг, будучи инвалидом, мало что увидел в Калабрии. Норман Дуглас побывал здесь не однажды, многое увидел, и его «Старая Калабрия» стала классикой. Это — теплая доброжелательная книга, полная очарования, юмора и эрудиции, свойственных автору.

6

Я приехал в маленький прибрежный город Прайя-а-Маре, который, оказывается, готовился к туристскому буму. В это, как я уже и говорил, здесь все верят. Строители заканчивали новые отели и кафе. Отель «Джолли» был полон, и мне посоветовали другую гостиницу, которая открывалась буквально в этот день. Она находилась на сером вулканическом берегу.

Должен сказать несколько слов об отелях «Джолли». Они появились на юге страны несколько лет назад и теперь распространились по всей Италии. Многие путешественники, впервые услышав о них, возможно, пожмут плечами, предвидя навязанные им современные развлечения, однако эти отели ничуть не веселее других гостиниц.[57]Я был так озадачен таким названием, что написал в администрацию отелей «Джолли» и попросил объяснения. Они ответили, что название связано со счастливой картой в колоде, известной как «джолли джокер», его взяли в подражание римско-миланскому экспрессу Сеттебелло. Его название произошло от бубновой семерки в популярной итальянской карточной игре. Поскольку в карты я не играю, то объяснение меня не просветило. К тому же я не припомню, чтобы мои друзья-игроки упоминали «джолли джокера». Как бы там ни было, отели «Джолли», как называют их итальянцы, проглатывая первый звук, способствовали перестройке Юга. В разных городах они разные, однако все обладают одним драгоценным достоинством: в них царит чистота, и сантехника работает безотказно.

Новый отель только-только открылся. Кухонные работники еще не появились, рабочие проводили испытание горячей воды, а администратор пока не сделал в книге регистрации ни одной записи. Меня приветствовали как первого клиента. Любезный старый крестьянин в форме портье отнес наверх мои чемоданы. Очень может быть, что его дед в остроконечной шапке выскакивал из-за скал и нападал на путешественников, а внук сейчас радостно принял от меня первые чаевые.

Свежее утро лишь подчеркнуло голубизну залива Поликастро. Он казался даже синее Неаполитанского залива, только здесь никого не было. Что за удивительная история — в наши суматошные дни увидеть дорогу, на которой на протяжении многих миль нет ни машины, ни человека! Пляжи тоже абсолютно пусты. Похоже, никто не приходит сюда полюбоваться морем, переливающимся всеми оттенками синего и зеленого цветов. Возможно, это огромное пространство ждет Улисса или Энея, а может, Ясона. Неужели Древняя Греция навеки зачаровала эту область Италии?

Размышляя над этим, я заметил двух женщин. Они шли босиком по краю воды. Каждая несла на голове амфору античной формы. Они ступали по белоснежной пене, а потом свернули в глубь территории. Ни разу я не видел, чтобы кто-то из них пошевелил пальцем, чтобы поправить амфору. Такое зрелище не часто увидишь, тем более что в Калабрию вот-вот придет туризм, но мне, по крайней мере, это удалось, и я буду лелеять это в своих воспоминаниях как атрибут золотого века.

Я повернул в горы и поднялся по дороге, чьи повороты и наклоны напомнили мне об Абруццо. Дорога привела в отдаленную деревню с населением около четырех тысяч человек. У нее статус города, а называется этот город — Лунгро. Живут здесь албанцы, говорящие на смеси албанского и итальянского языков. Они верны греческим традициям. В Лунгро есть собор, принадлежащий к одной из двух греческих епархий в Италии, второй собор находится возле Палермо в Сицилии. Появление автомобиля в Лунгро, да еще и со словом «Рома» на номерном знаке, стало сенсацией. За мной повсюду следовала толпа лохматых мальчишек. Так иногда в поле привязывается к чужаку стадо молодых бычков. Просто из любопытства. Когда я обернулся, улыбнулся детям и сказал несколько слов, они тут же развернулись и помчались прочь, потом снова объединились и продолжили преследование.

Я вошел в маленький собор, в котором, как и во всех греческих церквях, пахло протухшим ладаном. Это было непримечательное современное здание с иконостасом, украшенным хорошими современными иконами. Мой эскорт молчаливо следовал за мной, наблюдая за каждым моим движением. Очевидно, им хотелось знать, откуда я явился и зачем. В церкви было лишь несколько надписей, самой внушительной была доска, увековечившая в июле 1922 года визит в Лунгро папы Бенедикта XV, который, согласно надписи, восстановил достоинство собора.

Я уже собрался уходить, когда увидел священника, торопившегося навстречу. Очевидно, он хотел узнать цель моего посещения. Облик у него был необычный для Италии: высокий, загорелый, с квадратной бородой, в черной шляпе без полей, как и положено греческим священникам. Я немедленно сообщил ему о своей простой и безвредной миссии, и мы пошли в diakoniken, что соответствует нашей ризнице. Там и поговорили. Он сказал, что на юге Италии проживает 70 000 людей албанского происхождения. Все они придерживаются греческих обрядов. Говорят по-албански. Все города в горах вокруг Лунгро албанские. Я попросил его дать мне список приходов. Вот они: Ваккариццо Альбанезе, Фрашинето, Сан-Бенедетто-Уллано, Сан-та-София-д'Эпиро, Плати, Фирмо, Кастро-Реджио, Акваформоза, Сан-Базиле (там находятся монастырь и семинария), Сан-Деметрио-Короне, Сан-Константино Альбанезе, Сан-Джорджо Альбанезе. Делами греческой церкви, связанной с Римом, заправляет греческий архиерейский колледж, находящийся в нескольких шагах от Испанской лестницы в Риме.

Священник сказал мне, что мессу служат на греческом языке, хотя имеется официальный албанский перевод. Любопытно, что в прошлом мессу частенько служили на албанском языке. Это потому, сказал священник, что албанцы в Италии считаются принадлежащими к восточной религии, а, по восточным законам, службу позволяется проводить на любом языке. Он сказал, что дважды в год — в апреле и сентябре — совершается паломничество к святилищу Мадонны-дель-Буон-Консильо, чья икона, как говорят, в 1467 году чудесным образом была перенесена из Албании в Дженадзано. Это место находится в горах, примерно в тридцати милях к востоку от Рима.

Я спросил, женятся ли албанцы на итальянках, и он сказал, что это бывает редко: албанцы чувствуют себя париями, и это ярко проявилось во время режима Муссолини, когда превозносились этнические итальянцы, наследники Древнего Рима. Не пожелав вступить в фашистскую партию, тысячи албанцев в 20-х годах покинули страну и эмигрировали, по большей части, в Аргентину. Священник сказал, что двенадцать тысяч поселилось в Буэнос-Айресе и большое количество албанцев уехали в Штаты. Эмиграция на дальние расстояния сейчас не так распространена, как пятьдесят лет назад. Молодые люди уезжают в страны Европейского Рынка, в частности в Швейцарию и Германию, причем большинство из них спустя некоторое время возвращаются в родные деревни.

Я высказал ему свое огорчение, из-за того что не видел красивых нарядов у местных женщин, которыми так восхищались прежние путешественники. Священник сказал, что женщины старшего поколения все еще носят этнические платья, однако с каждым годом их становится все меньше. Лучшее время, когда их можно увидеть, это — Пасха и последующие праздники, приуроченные к победам албанского национального героя Скандербега, умершего в 1467 году. Это событие случайно совпало с годом, в который Мадонна-дель-Буон-Консильо бежала в Италию. Священник говорил о «рапсодиях», то есть о балладах, сложенных о Скандербеге. Их сейчас собирают и скоро напечатают. Память об этом необыкновенном человеке так же жива сегодня в албанских деревнях, как и несколько столетий назад. Настоящее его имя было Георг Кастриоти. Во время турецкой оккупации Албании он притворился мусульманином и сумел подняться до высокой должности. Потом неожиданно Скандербег признался, что на самом деле он христианин. Объединив вокруг себя горцев, он начал двадцатипятилетнюю партизанскую войну против оккупантов.