История Англии для юных - Чарльз Диккенс

В начале февраля 1605 года Кэтсби вновь встретился со своими друзьями-заговорщиками в вестминстерском доме. Их ряды пополнили: Джон Грант, господин меланхолического склада из Уорикшира, хозяин толстостенного дома близ Стрэтфорда-на-Эйвоне, окруженного грозным крепостным валом и глубоким рвом, Роберт Уинтер, старший брат Томаса, и слуга самого Кэтсби, Томас Бейтс, заподозривший, как показалось Кэтсби, чем занимается его хозяин. Все трое тем или иным образом пострадали за свою веру во времена Елизаветы. И вот они снова стали копать, и копали, и копали, днем и ночью.

Жутко было заговорщикам работать под землей, готовиться к стольким убийствам и держать все время на уме такую страшную тайну. Одолевали их самые дикие фантазии. То им казалось, что они слышат, как звонит огромный колокол в глубоком подземелье под зданием парламента, то какие-то голоса шептали им про Пороховой заговор. Однажды утром, когда они копали, обливаясь потом, свою шахту, над головами у них и впрямь раздался оглушительный грохот. Бросив работу, все переглядывались, не понимая, что случилось, но Гай Фокс, храбрый лазутчик, не побоялся выйти наружу и, вернувшись, доложил, что торговец углем, занимавший соседний подвал, перевозит свой товар в другое место. Узнав об этом, заговорщики, которые сколько ни рыли, а все еще не сделали подкопа под толстенной стеной, изменили свой план, наняли подвал под самой палатой лордов, притащили туда тридцать шесть бочек пороху, навалили поверх них вязанок хвороста и насыпали угля. Затем все разошлись до сентября, месяца, когда их поддержали: сэр Эдвард Бэйэм из Глостершира, сэр Эверард Дигби из Рутлендшира, Эмброуз Роквуд из Суффолка и Фрэнсис Трешем из Нортгемптоншира. Все они были богаты и помогли заговору кто деньгами, а кто лошадьми, чтобы проехать по стране и поднять католическое восстание, когда парламент взлетит на воздух.

Открытие парламента отложили теперь с третьего октября на пятое ноября, заговорщики заволновались, что их план откроется, и Томас Уинтер сказал, что сходит в палату лордов в день, когда будет объявлено о переносе, и разузнает, что и как. Все было в полном порядке. Члены парламента прохаживались, беседуя, поверх тридцати шести бочек пороху. Уинтер вернулся, все так и рассказал, после чего приготовления продолжились. Был зафрахтован корабль, стоявший на Темзе и готовый взять на борт и отвезти во Фландрию Гая Фокса, как только тот подожгет огнепроводный шнур и подпалит порох. Многих не посвященных в тайну джентльменов-католиков под предлогом участия в охоте пригласили прибыть в роковой день к сэру Эверарду Дигби в Данчерч, чтобы в случае необходимости действовать сообща. Вот теперь все было готово.

Но именно теперь великое зло и опасность, сопряженные с этим зловещим заговором, стали очевидней. С приближением пятого ноября большинство заговорщиков, вспомнив, что в этот день их друзья и родственники соберутся в палате лордов, испытали естественное чувство сострадания к ним и желание их предупредить. Слова Кэтсби о том, что ради дела он готов взорвать родного сына, не были утешительными. Лорд Маунтигл, зять Трешема, наверняка пошел бы в палату и, отчаявшись убедить остальных найти способ уберечь друзей, Трешем написал лорду и оставил у того на квартире в письменном столе таинственное письмо, в котором убеждал его не приходить на открытие парламента, ибо «Всевышний и человек объединились, дабы наказать современное зло». Еще там говорилось, что «парламенту будет нанесен сокрушительный удар, но никто не увидит, кем». И была приписка: «Опасность минует, как только вы сожжете письмо».

Министры и придворные решили, что сами Небеса чудесным образом растолковали Его Мудрейшеству смысл послания. По правде говоря, сами они тоже были близки к разгадке (как были бы и все остальные на их месте), но заговорщиков решили побеспокоить только накануне открытия парламента. Те, понятное дело, терзались страхом: Трешем прямо сказал всем, что они могут считать себя покойниками, но сам не удрал, хотя есть основания предполагать, что предупредил он не только лорда Маунтигла. И все же они не дрогнули, а Фокс, будучи человеком железным, как обычно спускался в подвал днем и ночью и проверял, все ли в порядке. Четвертого, около двух он был там, когда лорд Маунтигл и лорд Чэмберлен, распахнув дверь, заглянули внутрь.

— Ты кто, дружище? — поинтересовались они.

— Я слуга мистера Перси и охраняю его дровяной склад, — ответил Фокс.

— У твоего хозяина солидные запасы, — сказали лорды, закрыли двери и удалились.

Гай Фокс был там, когда лорд Маунтигл и лорд Чэмберлен, распахнув дверь, заглянули внутрь

После их ухода Фокс сообщил остальным заговорщикам, что все спокойно, вернулся в темный мрачный подвал, и там услыхал, как колокол пробил двенадцать раз, потому что наступило пятое ноября. Часа через два он осторожно приоткрыл дверь, вышел и осмотрелся. Его тут же схватили и связали солдаты, которыми командовал сэр Томас Неветт. У Фокса при себе были часы, немного хвороста, несколько лучин и кусок огнепроводного шнура, за дверью тускло светил свечной фонарь. Фокс был в сапогах со шпорами, — по-видимому, собирался скакать к кораблю, — и солдатам повезло, что они застигли его врасплох. Если бы они замешкались, он бы вмиг запалил шнур, сунул его в порох и взорвал себя и их.

Сперва Фокса привели в спальню к королю, и тот (велев держать его очень крепко и на порядочном расстоянии) спросил, неужели он так жесток, что решился убить стольких невинных людей? «Смертоносные болезни лечат смертоносными снадобьями», — ответил Гай Фокс. Маленькому фавориту-шотландцу, похожему на терьера, спросившему Фокса (довольно опрометчиво), зачем тот запас столько пороху, он ответил, что хотел с его помощью отправить шотландца домой в Шотландию, а для этого требуется взрыв большой силы. Назавтра Фокса отвезли в Тауэр, но признания от него так и не добились. Даже после страшных пыток он не добавил ничего нового к тому, о чем правительство уже знало, хотя, должно быть, был доведен до ужасного состояния. Страшное тому подтверждение — сохранившаяся подпись Фокса, изменившаяся после кошмарной дыбы до полной неузнаваемости. Бейтс, человек совсем иной породы, вскоре рассказал, что к заговору причастны иезуиты, и, возможно, под пытками сознался бы в чем угодно. Трешем, которого тоже заперли в Тауэр, давал показания, затем отказывался от них, и умер от тяжелой болезни. Роквуд, чьи лошади стояли наготове вдоль всей дороги до Данчерча, удрал лишь в середине дня, когда весть о заговоре облетела весь Лондон. По пути он встретил двоих Райтов, Кэтсби и Перси, и вместе они помчались галопом в Нортгемптоншир. Добравшись в Данчерч, они нашли там всех тех, кого числили будущими своими соратниками. Однако, услыхав о заговоре, к тому же разоблаченном, эти люди за ночь исчезли, оставив их с хозяином, сэром Эверардом Дигби. И тогда впятером они поскакали через Уорикшир и Вустершир в дом, носивший название Холбич, на границе Стаффордшира. По пути они пытались поднимать на бунт католиков, но те с негодованием прогоняли их. Все это время за беглецами неустанно гнался шериф Вустера, и к нему присоединялось все больше и больше всадников. Наконец заговорщики решили занять оборону в Холбиче, заперлись в доме и насыпали возле очага немного отсыревшего пороха, чтобы просушить его. Но порох взорвался, и Кэтсби получил ожоги, увечья и чуть не погиб, остальные тоже были тяжело ранены. Однако терять всем им было нечего, и, готовые умереть, встали они, вооруженные только шпагами, в окнах под пули шерифа и его помощников. Когда Томас Уинтер был ранен в правую руку и она бессильно повисла, Кэтсби сказал ему: «Встань рядом со мной, Том, и мы погибнем вместе!», так и случилось: они были убиты двумя пулями из одного ружья. Джона Райта и Дигби схватили, причем у последнего была сломана рука и он тоже был ранен.