Голубые огни Йокогамы - Николас Обрегон

Я счастлива с тобой.

Оказавшись в здании, Ивата несколько раз останавливался, чтобы перевести дыхание. Выходя из лифта, он чуть не потерял равновесие.

На этот раз Сакаи.

Ивата покачал головой, не в силах принять очевидное. Он столько раз выверял свою версию, ради нее он пролил кровь. Он не должен был ошибиться.

Прошу тебя, скажи мне слова любви.

За открывшимися дверями лифта он увидел длинный коридор, ведущий к моргу. Свет горел лишь в одном помещении — в комнате для проведения вскрытия. Перед тем как войти в нее, Ивата сделал глубокий вдох и выдох.

Господь, о свет мой и спасенье,

Кого страшиться мне?

Тело Сакаи лежало на одном из четырех патологоанатомических столов. Синдо стоял перед ним на коленях и рыдал. Увидев Ивату, он поднялся на ноги и покинул комнату.

Лицо Сакаи даже после смерти не потеряло своей холодной красоты. Оно лишь заострилось и более не менялось в мимике. Раны и синяки на лице и шее доказывали, что она умерла, сражаясь. Ивата закрыл глаза и вновь почувствовал боль от ударов Черного Солнца, ощутил невероятную первобытную силу, которой тот владел. У Сакаи не было никаких шансов. В оцепенении Ивата отдернул простыню, чтобы взглянуть на ее изуродованное тело. Он увидел открытую полость под грудной клеткой. И уже знал, что не найдет там сердца.

— Почему ты?

Он убрал волосы с ее лица и уже собирался накрыть тело простыней, как заметил, что ее левая рука сжимает какой-то предмет. Ивата надел резиновую перчатку и разжал пальцы Сакаи. Это оказался бумажник в черной коже. Он знал, что это, ведь у него самого был точно такой же. Ивата осторожно его открыл.

С фотографии на него смотрела Сакаи, молодая, хоть и без улыбки, но полная надежд. Края фотографии пропитались кровью. Он видел эту фотографию десятки раз, но никогда раньше не замечал печати в уголке — печати полицейского управления Нагасаки.

Ивата вспомнил о дне их знакомства и разговоре в машине. Она упомянула Канадзаву.

А ты откуда?

Там я получила полицейский значок.

Видимо, машинально соврала ему.

Он аккуратно вернул бумажник на место, и, когда сжимал ее пальцы, все для него вдруг встало на свои места.

Он присел на краешек стола, качая головой.

Глядя на белое лицо Сакаи, он испытывал и горечь, и облегчение одновременно.

— Так вот кто ты, — прошептал Ивата.

Наконец-то он все понял. Но слишком поздно.

— Прости меня, Норико.

Он склонился перед телом Сакаи в глубоком поклоне и простоял в этой позе очень долго. После чего вышел из комнаты.

Как только он оказался в коридоре, Синдо развернул его за плечо и сильно ударил в лицо.

Отлетев к стене, Ивата сплюнул изо рта кровь.

— А вы умеете бить!

Синдо стоял над ним — глаза красные, срывающийся голос.

— Это был ты?

— Что?

— Это ты?!

— Синдо, вы можете врезать мне еще раз, но я вас все равно не понимаю.

— Говорят, что ты — главный подозреваемый.

— Что?

— Твою ДНК нашли в квартире. Соседи видели, как ты уходил оттуда.

Ивата вспомнил о разговоре в офисе Фудзимуры.

А что вне работы? Вы дружите, не так ли?

— Сукин сын! Ты был там?!

— Да, был, но это невообразимо. Вы же должны понимать…

Синдо начал приходить в себя.

— Черт, я не должен был тебе этого говорить… Фудзимура хочет арестовать тебя как подозреваемого в убийстве Сакаи. У тебя осталось совсем мало времени.

Он ударил кулаком по стене, и громкое эхо от удара пронеслось по коридору.

— Ты должен был лучше за ней присматривать!

— Синдо, вы не хуже моего знаете, что за Сакаи было невозможно «присматривать».

Старик прислонился к стене рядом с Иватой, его гнев иссяк, а в глазах стояли слезы.

— Я чувствую себя слишком старым, — сказал он. Ивата потрогал свою онемевшую челюсть и почувствовал, как она опухает.

— Это был Черное Солнце.

— Да, я знаю, — вздохнул Синдо. — Потому я и общался со своим знакомым судьей. Ордер на арест Ёси Татибаны будет готов завтра к полудню. Однако мы должны сделать все правильно, или просто его не поймаем.

Ивата кивнул:

— Вы хороший человек, Синдо.

— Нет, не хороший. И ты тоже.

Ивата с трудом поднялся на ноги и потрепал по плечу своего начальника, отрешенно глядевшего на пол. Что он мог еще сказать.

Выйдя из здания, Косуке Ивата окунулся в поток солнечного света. Игути, насвистывая ирландскую песню «Зеленые рукава», стряхнула пепел с сигареты в его направлении.

— Вам нужно отдохнуть, инспектор. Я не хочу в следующий раз увидеть в черном мешке вас.

Ивата слишком устал, чтобы отвечать на остроту. К дому он ехал медленно, несколько раз чуть не заснув за рулем. Оказавшись в квартире, он рухнул на футон и провалился в сон еще до того, как его голова коснулась подушки.

* * *

Ивата отдернул занавески навстречу заурядному холодному рассвету. Небо приобрело серый оттенок с бледно-желтым отливом в том месте, где оно встречалось с горизонтом. Он приготовил кофе, поставил «Гольдберг-вариации» в исполнении Глена Гульда и включил арию да капо. Когда та закончилась, он вымыл чашку и вышел из дома.

* * *

В самом начале второго ночи две патрульные машины остановились возле квартала «Гарденс-Гейт». Ивата, Хатанака и Ямада вместе с тремя полицейскими офицерами в штатском подошли к дому Тати-баны. Их видели всего несколько жильцов. Ус талый Ёси Татибана открыл дверь. Он уже привык общаться с полицейскими, но в этот раз сразу заметил, что они вели себя как-то иначе.

— В чем дело?

Один из полицейских применил захват и впечатал Татибану в дверь. Другой надел на него наручники и схватил за шею.

— Что вы делаете?!

Ивата вытащил ордер и неторопливо произнес громким голосом:

— Ёси Татибана, согласно статье 199 Уголовного кодекса вы арестованы по подозрению в убийстве нескольких человек. Вы не обязаны ничего говорить, однако все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, поэтому я призываю вас проявлять осторожность. Вам понятно?

Лицо Татибаны застыло.

— Это что такое, Ивата? Что за хрень вы тут вытворяете?!