Личный враг бога - Михаил Кликин

Мазь действительно помогла. Боль отступила, сознание прояснилось. Глеб поднялся на ноги и сразу же увидел друга.

Уот лежал в высокой траве, уткнувшись лицом в землю. Его поза была неестественна своей угловатой вывернутостью. «Ему неудобно, — подумал Глеб, но тотчас поправил себя: — Теперь ему все равно».

Он подошел к гоблину, твердо зная, что тот мертв. Но все же с затаенной надеждой приподнял невесомое тело — Аут был тяжелее — перевернул его лицом к себе и двумя пальцами — указательным и средним — коснулся шеи, того места, где должна была пульсировать ниточка жизни…

Должна была…

Ключицы и грудь Уота были залиты кровью, но Глеб, не боясь испачкаться, просто не думая об этом, крепко обнял тело друга. И долго сидел так, тихо раскачиваясь и мыча что-то себе под нос, как будто баюкал заснувшего товарища.

А потом он очнулся, встрепенулся, глянул на солнце, пытаясь определить, сколько прошло времени, далеко ли успели уйти убийцы. Увидел черные точки, что кружили высоко в небе, выжидали; опустил голову, посмотрел на друга…

Долго, до самого вечера, Глеб копал могилу, разрыхляя чернозем наконечником копья и выгребая землю руками. Боль вернулась, но куда страшнее были навязчивые воспоминания. Он гнал их от себя, с остервенением вонзая копье в почву.

Когда яма была готова, он взял на руки легкое тело Уота и аккуратно опустил его в неглубокую могилу. Он усадил труп так, как это было принято у гоблинов — на корточки, лицом к закату, вложил в негнущиеся пальцы древко копья. Постояв некоторое время с опущенной головой, он закидал могилу землей и кровоточащими ладонями выровнял образовавшийся холмик. «Прах к праху», — еле слышно пробормотал он слова из своего мира и пошел прочь, все убыстряя шаг, словно желая убежать от преследующих воспоминаний.

Никогда, ни к кому он не относился так хорошо, как к этому Одноживущему гоблину. И сам же привел его к смерти. Или все было предопределено? Расписано заранее, запрограммировано, выверено? Стоит ли винить себя в смерти…

…куска программного кода…

… разумного существа?..

Когда солнце уже почти скрылось за холмами, Глеб вышел на дорогу. В пыли среди старых следов подкованных лошадиных копыт и колес давно проехавшего обоза он разглядел свежие отпечатки четырех пар сапогов. Люди, оставившие их, следовали на запад.

Он выгреб из котомки остатки еды и быстро без аппетита поужинал, сидя на обочине и смотря на садящееся солнце. Болела голова. Он опять достал из-за пояса горшочек с чудодейственной мазью и смазал сочащуюся сукровицей ссадину на виске. Потом, кряхтя по-стариковски, тяжело поднялся и пошел догонять скрывшееся солнце.

2

Всю ночь Глеб шел за убийцами, и следы его мягкой кожаной обуви накрывали отпечатки тяжелых сапогов, окованных железом. Утро неслышно подкралось сзади и осторожно тронуло его спину. Солнце догнало его и осветило.

Мир просыпался. Согревшись, застрекотали в траве кузнечики. Чибисы носились над дорогой ломаными зигзагами, ныряли в воздухе и испугано о чем-то вопрошали бредущего мимо путника. Затерявшийся высоко в небе жаворонок выводил нервную мелодию.

Глеб шел, не отвлекаясь на красоты пробуждающейся природы. Перед ним, копируя его движения, шагала коротконогая тень, и ему казалось, что это она ведет его, заставляя делать очередной шаг, увлекая за собой, торопя своей недостижимостью.

Глеб устал. Ему необходимо было выспаться и отдохнуть. Бедра его одеревенели, икры сводила судорога, ступни в мягких кожаных мокасинах сбились о высохшую землю, но он механически переставлял ноги, с каждым километром все сильнее опираясь на древко копья.

Он не думал о мести, он уже ни о чем не думал. Он торопился выйти из этих диких земель, но не осознавал и этого. Подсознание гнало его вперед, и он шел по заброшенной пыльной дороге. Шел вслед за тенью. Шел, обогнав ее. Шел, когда она исчезла совсем, слившись с ночной темнотой.

3

Постоялый двор Горбуна Сира стоял в стороне от больших дорог. Лишь узкая пыльная грунтовка бежала мимо его заведения, но в это время года по ней мало кто проходил.

Горбун был хорошим человеком, и мог бы быть еще лучше, если б не его старая жена и не убыточное хозяйство. Впрочем, сегодня даже ссора с женой не испортила ему настроения. Слава создателю, четверо богатых постояльцев заглянули к ним в этот мертвый сезон…

— Дура! — ругал он на кухне жену, размахивая руками. — Кто же так жарит цыпленка! Тебя что, этому мать научила?! По миру нас пустить хочешь?!

— Иди-ка отсюда, старый хрыч! — вторила ему супруга. — Учить меня вздумал! Выметайся, пока сковородкой не огрела!

Угроза возымела действие, и Горбун спешно ретировался, бормоча ругательства и возмущенно дергая головой.

— Карга старая, — бубнил он себе под нос. — Вся в мать свою пошла. От той жизни не было, а теперь и эта с ума сводит…

По скрипящим ступеням рассохшейся лестницы он поднялся на второй этаж и осторожно поскребся пальцем в дверь номера, снятого постояльцами.

— Да! — сказал хриплый голос из-за двери.

Горбун выдержал секундную паузу, приоткрыл дверь и улыбнулся, обнажив черные головешки зубов.

— Не угодно ли господам холодного эля?

— Пива, горбатый, пива. Называй вещи по-человечески, — сказал смуглый бородач, точивший гигантский боевой топор.

Горбун уважительно посмотрел на его широкие плечи, на мускулистые руки, на массивное лезвие топора и сказал:

— Хорошо, господин Черный, — кое-кого Сир уже знал по именам. — А вам, господа?

— Неси сразу бочонок, — ответил за всех Черный, отставляя в сторону топор и опрокидываясь на широкую дубовую кровать. Дерево хрустнуло под его массой, и Горбун испугался за свою мебель. Но не подал вида.

— Одну минуту, — сказал он и аккуратно прикрыл дверь…

В подвале было темно, прохладно и сыро. Горбун долго стоял, разглядывая ряды всевозможных емкостей, и размышлял, какое пиво подать — то, что получше, или обычное. Решив не скупиться — гости заплатили авансом — он, крякнув, приподнял опутанный паутиной бочонок и потащил его наверх. На последней ступеньке он запнулся, чуть не упал и громко — так, чтобы слышала жена — закричал:

— Ну, что ты там возишься, дура! Господа ждут!

— Подождут! — крикнула в ответ жена.

— Дура, — только и сказал Горбун.

Он запер лаз в погреб, засунул ключ поглубже в карман и потащил пиво в комнату к постояльцам. Те встретили его суровым молчанием, и только Черный одобрительно хмыкнул и принял бочонок, легко подхватив его одной рукой. Горбун потоптался немного, но, чувствуя свою обидную ненужность, удалился на кухню к жене.

Когда дверь за ним закрылась, четверо в комнате переглянулись.

— Если будем двигаться такими темпами, то через пять дней будем в Городе, — сказал высокий блондин. Его товарищи согласно кивнули, а Черный, оторвавшись от пивного бочонка, громко рыгнул.