Юджин - повелитель времени. Книга 1. Мир Трех Лун - Гай Юлий Орловский

Гмыр взыграл и намерился войти, я сказал резко:

— Мы куда идем?

— Но вдруг там тоже клад… Такое бывает.

— Хорошо, — ответил я, — как хочешь. Я пошел.

Он с тоской посмотрел, как я даже ускорил шаг, как же, отвязался от назойливого попутчика, пока еще не доказавшего полезность, выругался и бросился за мной следом, но в пяти шагах благоразумно взял в сторону.

Деревья все мощные, раскидистые, кора чудовищно толстая, изрытая не трещинами, а ущельями, наплывы уже не наплывы, а блестящие, как покрытые лаком, холмы. Иногда попадаются дупла, черные и страшные, я опасливо обходил стороной, а то вдруг что-то цапнет или клюнет, мало не покажется.

Гмыр идет послушно в пяти шагах, а когда мне казалось, что начинает придвигаться ближе, я готовил дубинку для удара, что сразу проломит череп. Гмыр вздрагивал и отодвигался, наконец взмолился:

— Да я же ничего и не думаю!.. Просто иногда страшно так, что прыгнешь не в ту сторону…

— Прыгай в другую, — отрезал я. — А то лучше бы сразу головой в дерево, чем ко мне.

Он охнул, деревья начал обходить так, чтобы ни к одному не прикоснуться, я сам чуть не вскрикнул, заметив на стволе ближайшего… вместо коры чешую огромных рыб.

Даже не думал, что такие рыбы бывают, крупные вообще обычно бесчешуйные, как вон акула или рыба-кит…

— Улучшатель, — позвал он дрожащим голосом, — я слышал, такая чешуя стоит дорого!

— Не вздумай, — предостерег я.

— Не оборву?

— Дерево оторвет твою дурную голову быстрее, — сказал я замогильным голосом. — Посмотри на ветви!

Он посмотрел и дальше шел на полусогнутых. Ветви в самом деле тянутся к нам, но метаболизм у растительных замедлен, разве что заснувших в лесу могут опутать ветвями, а то и корнями, чтобы использовать эти богатейшие склады ценных минералов и органических кислот.

Над головами страшно ухает, скребется, рычит, еще страшнее утробные звуки, словно в огромном брюхе перевариваются целиком проглоченные лоси или медведи.

— Да что такое, — простонал он, — тут же это на каждом шагу…

— Хорошо, — одобрил я.

— Что хорошего?

— Дальше будет на каждом полшаге, — заверил я бодро.

Он вздрогнул, а я подумал невольно, что всегда в любом деле и в любом месте один чуточку более, а другой чуточку менее. И тогда тот, кто чуточку более, чувствует свое превосходство и становится лидером, а тот, кто хоть самую чуточку менее, покорно идет следом, полностью полагаясь на такого лидера. Такое поведение, конечно, выверено и отработано не дурными людьми, а мудрой эволюцией как самое правильное.

А то, что двух одинаковых нет, один всегда более, а второй менее, легко заметить в любом месте, например, при переходе с приятелем оживленной улицы.

Ветви, знакомо покрытые длинными пучками серого мха, опускаются так низко, что иногда приходится чуть ли на четвереньках, а еще в то время сверху что-то ухнет или заскрипит страшным голосом, я замирал в ужасе, это же клюв размером с дельтаплан, это если клюнет, то клюнет…

Гмыр прохрипел:

— Лучше вернуться…

Я сам так подумывал, но, когда рядом кто-то трусит, всегда чувствуешь себя храбрее, потому сказал небрежно:

— Что, крокодилов на деревьях испугался?

— Че… го?

— Древесных крокодилов, — пояснил я. — Есть лягушки древесные, вот и крокодилы есть. Они тоже лягушки, только побольше и зубатее. И не комаров, а людёв хватають почем зря. Но ты не бойся.

— Ну да, — сказал он нервно. — Ага…

— Что крокодилы, — сказал я беспечно, — они обычно ночью спят. Не все, конечно, но в большинстве. А вот летучие мыши, они тут с волков размером, эти все наоборот… так и шастают, так и шастают.

Он охнул.

— Ты сумасшедший! И чего тебя самого заставило?

— Если не принесу травы-синюхи, — сообщил я, — то завтра умру. Мне такой яд в еду подложили. А тебе?

Он посмотрел на меня со страхом.

— Яд? Все равно помрешь… А чего меня туда несет?

Я сказал ласково:

— Если каким-то чудом вернусь с травой, мне дадут противоядие. А вот ты можешь вернуться прямо сейчас. Не углубляясь. Тебе только рощу с крокодилами пройти, мимо стаи летучих мышей и гарпий проскочить хотя бы наполовину живым, а от волков и ночных упырей убежишь легко, вон у тебя какие ноги кривые и толстые…

Его передернуло, но на миг остановился, заколебавшись, но тут же догнал меня, сократив допустимую дистанцию еще на шажок. Я смолчал, это существо напугано больше меня, какие там удары в спину, он счастлив, что я жив и защищаю его уже своим существованием.

Об ударе в спину вспомнит, сказал я себе трезво, только когда будем выходить из леса. Но вспомнит обязательно, люди этого уровня не знают ни дружбы, ни благодарности, ни даже чувства локтя.

Деревья еще не расступились, но приближение к той самой таинственной горе я ощутил всеми фибрами: легкая дрожь прошла не по коже, как у коня, а внутри, по нервам или что там у меня мелкое, хромобласты или лейкоциты.

Мир чуть дрогнул, едва заметно колыхнулся и замер. Я перевел дыхание, в прошлый раз пространство изгибалось так, что все трепетало, будто нарисованное на тонкой занавеске. Хотя, скорее всего, вряд ли это пространство-время так себя ведет, наверняка я сам так воспринимаю по своей толстокожести…

Гмыр испуганно охнул:

— Землетрясение?

— Для тебя персонально, — сообщил я.

— А тебе…

— Как с гуся вода, — ответил я гордо. — Пойдем, уже полночь. Самое время для сбора травы и… вообще для нечисти.

Он торопливо поплевал через плечо.

— Да что ты все пугаешь?

— Я реалист, — ответил я со скорбным достоинством. — Не витаю. Ибо. Так что вот так…

Он заспешил, все еще держась в пяти шагах. Гора приблизилась, как темный ледокол, луна светит с той стороны, Гмыр вдруг ахнул и ускорил шаг.

— Синюха!.. Трава-синюха!

Я спросил невольно:

— Где ты… Ах да, это же так неплохо…

У подножия горы синеет неширокая полоска, я рассмотрел гордо торчащие прямо в небо веточки кустарника, в самом деле похожего на куст крыжовника. Все верно, на горе, наверное, ничего не растет, там неизвестно что за, если металл или кристалл, то и вовсе…

Гмыр бросился бегом, на этот раз уже я поспешил следом, а он добежал до полосы с чародейской травой, что не трава, рухнул там на колени.

— Это она, — крикнул он, — это она!..

— Погоди, — закричал я, — не ломай…