Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы - Брайан Ламли

Потом снова наступила пора «глубоководного келпа», и стараниями Дэвида это стало моим делом.

И тут я должен попросить читателя проявить терпение. Следующая часть истории может показаться написанной второпях, не слишком продуманной и связной. Однако так она мне и запомнилась: расплывчато, нереально, с плохо сочетающимися диалогами. Все происходило быстро, и я не вижу причин затягивать рассказ, усложняя его подробностями и разъяснениями.

Однажды Дэвид настойчиво постучал в мою дверь темной ночью, когда дождь поливал землю, и ветер яростно гнул деревья. И, тем не менее, Дэвид стоял на пороге без пиджака, дрожа, с пугающе-мрачным и одновременно почти отсутствующим выражением лица. Понадобилось несколько порций бренди и обтирание теплым полотенцем, чтобы он стал похож на самого себя. К этому времени он выглядел так, словно, скорее, стыдился собственного поведения, чем жаждал объяснить его. Однако так легко ему от меня было не отделаться. Пришло время, решил я, разобраться с ним, поговорить начистоту и посмотреть, что можно сделать, пока время еще не упущено.

– Время? – В конце концов он посмотрел на меня – волосы взъерошены, полотенце накинуто на плечи, рубашка, испуская пар, сохнет у огня. – И впрямь, не упущено ли время? Черт меня побери, если я знаю…

Он покачал головой.

– В таком случае, просто расскажи мне, – раздраженно сказал я. – По крайней мере, попытайся. Начни, с чего хочешь. Ты же не просто так пришел сюда? Что-то между тобой и Джун? Ваш брак оказался ошибкой? Или дело просто в старой ферме?

– Ох, перестань, Билл! – Он насмешливо фыркнул. – Ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Ну, хотя бы отчасти. Ты сам это испытал. Просто старая ферма? – Уголки его рта опустились, лицо приняло угрюмое выражение. – Да, дело в ферме, все правильно. В том, чем она была и, возможно, остается даже сейчас…

– Продолжай.

– Я пришел к тебе, чтобы попросить поехать вместе со мной. Не хочу провести там еще одну ночь в одиночестве.

– В одиночестве? Разве Джун не там?

Какое-то время он просто смотрел на меня, но потом сумел улыбнуться; и это пугало еще больше.

– Она есть, и ее нет. О, да, она там… но я все равно в одиночестве. Это не ее вина, бедняжка. Все дело в этой проклятой ферме!

– Рассказывай!

Он вздохнул, кусая губу.

– Думаю… – начал он, – думаю, это был храм. И построили его не римляне. Ты, конечно, знаешь, что на некоторых камнях Стоунхенджа обнаружены финикийские символы? Ну, и что еще древние народы принесли с собой в старую Англию? Чему мы поклонялись в те доисторические времена? Земле-матушке, солнцу, дождю… морю? Мы – остров, Билл. Море вокруг нас! И оно всегда было щедрым. Оно и сейчас такое, но не в той мере, как в те времена. Что может быть естественнее, чем поклоняться морю и тому, что море приносит?

– Его дарам? – спросил я.

– Это да, но не только. Ктулху, Пиша, Кракен, Дагон, Оаннес, Нептун. Называй его, как пожелаешь. Но ему поклонялись в Кетлторпе, и он все еще помнит об этом. Да, уверен, в определенные периоды он появляется, ищет поклонения, которое знал когда-то, и, возможно, все еще… все еще…

– Да?

Он быстро отвел взгляд.

– Я кое-что… обнаружил.

Я ждал.

– Я разобрался, да, да… и…

Его глаза на мгновение вспыхнули в свете камина и снова потускнели.

– И?

– Проклятье! – Он резко повернулся ко мне, полотенце упало с плеч, он тут же снова накрылся им, но я успел заметить, как сильно он похудел всего за несколько месяцев. – Проклятье! – повторил он, но менее пылко. – Неужели это обязательно – повторять то, что я говорю? Господи, я уже столько раз делал это сам! Повторял, и повторял, и повторял…

Я молчал, выжидая. Ясное дело, ему требовалось время, чтобы «созреть».

И, в конце концов, он продолжил.

– Я кое-что обнаружил, и я кое-что… слышал. – Проводя дрожащими пальцами по волосам, он вперил в меня взгляд, и я заметил прожилки седины в темной шевелюре. Или показалось? – Я слышал колокол!

– Тогда сейчас самое время убраться оттуда! – воскликнул я. – И увезти Джун.

– Знаю, знаю! – Его лицо исказило выражение муки. Он схватил меня за руку. – Но я еще не закончил. Я пока не знаю всего. Оно манит меня, Билл. Я должен понять…

– Понять что? – Теперь меня и самого охватило возбуждение. – Что тебе еще нужно понять, глупец? Разве мало понимать, что там таится зло? Это-то тебе известно. И, тем не менее, ты остаешься там. Уходи, вот тебе мой совет. Уходи немедленно!

– Нет! Я не закончил. Нужно положить этому конец. Очистить ферму.

Он снова устремил взгляд на огонь.

– Значит, ты признаешь, что это зло?

– Конечно. Да, я понимаю это. Но уйти, сбежать? Я не могу, а Джун…

– Да?

– Она тем более не уйдет! – Он приглушенно всхлипнул и обратил на меня взгляд повлажневших глаз. – Это место похоже… похоже на магнит! Genius loci[26], слышал такое выражение? Фокусная точка, Бог знает, каких сил. Зло? О, да! Зло, пришедшее из глубины веков. Но я купил ферму, и я очищу ее – уничтожу это зло навсегда… что бы оно собой ни представляло.

– Послушай, – попытался урезонить его я, – давай вернемся к тебе вместе. Давай заберем оттуда Джун и перевезем ее сюда. Как ты добирался ко мне? Не пешком же, в такую-то ночь?

– Нет, нет. – Он покачал головой. – Автомобиль сломался на полпути вверх по склону холма. Наверно, под капот попал дождь. Я заберу его завтра. – Он встал; внезапно его вид стал ужасно испуганным. – Я слишком долго отсутствовал. Билл, отвезешь меня обратно? Джун там… одна! Она спала, когда я уходил. Я расскажу тебе подробности по дороге…

VII. Явление призрака

Я налил ему еще бренди, накинул пальто на его плечи и повел к своей машине. Вскоре мы уже въезжали в Харден, и он продолжил свой рассказ.

– С того дня, как ты был у нас, я много трудился. Реально трудился, не это, другое, не исследования… по крайней мере, не все время. Привел в порядок угодья в пределах стены, даже пытался слегка улучшить ландшафт. И дом: старые окна выкинул, вставил новые. Много света. И все же там пока отдает плесенью. Когда лето закончилось, я стал жечь дрова старого Карпентера, старался высушить дом, выветрить из него запах столетий – запах, всегда становившийся сильнее по ночам. И покрасил все, от души, не жалея краски. В основном, белой. Все стало такое яркое, обновленное. Джун вроде бы поправилась… ты ведь заметил, что она была нездорова? Ну, ей, похоже, стало гораздо лучше. Я думал, что избавился от «ядовитых испарений». Ха! – воскликнул он с оттенком горечи. – Летние «ядовитые испарения», так я называл их. Слепец, слепец!