Звезды южного неба - Элизабет Хэран

— Мы… мы живы, — прошептал он, будто совершенно не веря в это.

По тому, как он удивился, Эстелла поняла, что им очень повезло. Они выжили буквально чудом.

— Вы в порядке? — прошептал Майкл.

— Да.

— А ваш… ваш… — он явно боялся задавать этот вопрос.

— С ребенком все хорошо. Но сейчас надо позаботиться о вас.

Он бросил взгляд на свои ноги и на двигатель, влетевший в кабину.

— Черт! — пробормотал он.

Одна нога ужасно болела, а вторая распухла и ничего не чувствовала, что его испугало. Но когда Майкл попытался ее освободить, ногу пронзила такая страшная боль, что он чуть не потерял сознание. Тут Мерфи понял, что они по-прежнему могут умереть. Он посмотрел на приборную панель, на то место, где находился радиопередатчик, но там все было разбито вдребезги самолетным двигателем. «Почему я не передал по радио наши координаты перед вынужденной посадкой? — пронеслось у него в голове. — Как я мог так сглупить! Это ведь стандартная процедура». Но потом Мерфи вспомнил, как Эстелла сказала ему о том, что беременна, и все разумные мысли тотчас вылетели у него из головы.

Он допустил очень серьезную ошибку, которая может стоить им жизни.

Эстелла напряженно думала. Все приборы и радиопередатчик были разбиты, но она успокаивала себя надеждой на то, что Мерфи знает, как далеко до ближайшей фермы или до поселения аборигенов, и что кто-нибудь наверняка отправится на их поиски, когда они не прилетят на пастбище Ятталунга. Эстелле было известно, что Мерфи летает в буше уже много лет и изучил местность, как свои пять пальцев. Ей нужно было верить в то, что они потерпели аварию на равнине именно с тем человеком, который лучше всех знает, что нужно делать в подобной ситуации. У нее даже в голове не укладывалось, что, выжив после авиакатастрофы на равнине, они могли умереть от голода или жажды до того, как их спасут.

Мысли Мерфи были менее оптимистичны. Он знал, что они находились на расстоянии не менее семидесяти километров от пастбища Ятталунга, и поблизости не было ни одного поселения аборигенов. Когда Чарли и Дэн узнают, что они не прилетели в пункт назначения, они радируют в Лонгрич, и на их поиски отправят самолет. Но это произойдет лишь завтра после восхода солнца, и пока этот самолет долетит до пустыни Симпсон, пройдет много часов. Мерфи был уверен, что сломал ногу… и больше чем уверен, что найти их на безжизненных просторах равнины будет почти невозможно. Но как он мог сказать Эстелле, что, может быть, им и не повезло, что они выжили?

Когда Джеймс вернулся домой, Давиния ждала его. К его удивлению, она переоделась, и, как ему показалось, пребывала в мрачном настроении.

— Привет, дорогая, — сказал он, кладя свою газету на столик в коридоре. Давиния сидела в гостиной у камина. Она смотрела на него через открытую дверь, плотно сжав губы и нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Было видно, что он не дождется теплого приема, на который надеялся. — Давиния, что-то случилось?

Она уловила в его голосе настороженность… а может, в нем прозвучали нотки вины?

— Как прошла твоя встреча? — спросила она.

От ее холодного тона у него по спине побежали мурашки. Как ни раздражала его Давиния в последнее время, глупой он ее назвать никак не мог.

— Я… я не виделся с Джоном, — ответил он, думая, что она уже знает об этом. — А чем ты занималась?

Он стал лихорадочно соображать. Очевидно, Давиния подозревала его в чем-то недостойном… например, во встречах с другой женщиной. Он ни капли не сомневался, что она, не раздумывая вышвырнет его из своей жизни, если только усомнится в его преданности.

— Я встречался с… Каролиной и Маркусом Вордсворт.

Конечно, он совсем не собирался с ними встречаться, но сейчас это было совсем неважно.

Голубые глаза Давинии сузились.

— По какому вопросу?

— По поводу даты рождения ребенка Эстеллы…

Было видно, что эти слова почти не вызвали у Давинии интереса, и Джеймс понял, что у нее действительно плохое настроение. Ему показалось, что она уже решила для себя разорвать с ним, и изо всех сил старался не паниковать. Последнее время Давиния действовала на него буквально удушающее, но ему по-прежнему нравилось жить той шикарной жизнью, которую он мог себе позволить благодаря ее деньгам. Джеймс был готов на все, чтобы только сохранить их отношения. Абсолютно на все!

— Знаю, как много это для тебя значит, дорогая, — сказал Джеймс, входя в комнату. — Я не был уверен, согласятся ли они со мной встретиться, поэтому… поэтому и сказал тебе, что встречаюсь с Джоном Макленноном. Не хотел тебя зря обнадеживать.

Давиния молчала. Она продолжала барабанить пальцами по подлокотнику кресла, и он заметил, как беспокойно покачивается ее ступня — она делала так всегда, когда была чем-то крайне недовольна. Джеймс постарался вспомнить, видел ли он вообще когда-нибудь, чтобы у нее было такое каменное выражение лица. От этого ему стало не по себе.

— Ну, — как бы там ни было… ребенок должен родиться в марте. Так что начну готовиться к поездке в Австралию… если ты все еще хочешь, чтобы я туда поехал.

Давиния демонстративно отвернулась от него и стала смотреть на огонь в камине. Джеймс знал, что она, если захочет, может взять ребенка из сиротского приюта. Теперь, когда она уже не могла иметь собственных детей, он ей был больше не нужен. И эта перспектива наводила на Джеймса ужас. Перед ней было только одно препятствие — заключение врачей о ее неудовлетворительном психическом состоянии. Но он знал, что с ее деньгами и связями она решит и эту проблему.

А вот у Эстеллы не было ни денег, ни связей, поэтому, если Джеймс отправится в Австралию, вооружившись постановлением суда, в котором будет говориться, что она растит ребенка в неподходящих условиях и что он хочет получить единоличную опеку, он был уверен, что ей придется отдать ему ребенка. Джеймсу совсем не хотелось этого делать, особенно потому, что у него не было желания становиться отцом. Он понимал, что уже разбил Эстелле сердце, и если заберет еще и ребенка, то это будет очень жестоко. Но Джеймс был готов на все, чтобы только сохранить тот образ жизни, для которого, как он считал, был рожден. Джеймс даже почти убедил себя в том, что сделает ребенку Эстеллы большое одолжение. Он… или она будет иметь все, что только пожелает. И если Джеймс очень постарается, то даже сможет с успехом забыть о том, что у ребенка вместо матери будет мачеха непонятного родства и совершенно не любящий его отец.

— Я тут подумал… — сказал Джеймс, становясь на колени рядом с креслом Давинии.

Она повернулась к нему.

— О чем это? — спросила Давиния с нотками подозрения в голосе.

— Почему бы нам не попросить Джайлса стать крестным отцом нашему ребенку? Я понимаю, что Джайлс будет его дедом, но, думаю, он будет счастлив стать ребенку и крестным отцом.

Давиния промолчала, но Джеймс заметил, как в ее глазах зажегся огонек заинтересованности, и понял, что единственное, о чем она думает, так это о деньгах Джайлса.