Адольф Гитлер и его русские друзья - Леонид Михайлович Млечин

на Восточном фронте объяснили, что они могут создавать мелкие части из русских, но только во вспомогательных целях. И главное — не позволять русским заниматься политикой!

Власова не отправили в лагерь, держали как бы под домашним арестом на предоставленной ему двухэтажной вилле в Далеме, пригороде Берлина. На втором этаже располагались спальни и ванная. На первом — кабинет и столовая. В цокольном этаже — кухня и охрана.

Потом ему разрешили ездить по Германии, встречаться со старыми русскими эмигрантами, в частности с Василием Викторовичем Бискупским, о котором речь пойдет ниже.

Вечером играли в карты. В какой-то момент Власов раздраженно бросил:

— Я ничего не понимаю! Я знаю Сталина, знаю его методы, знаю, как надо к ним подходить, что надо делать, — и я сижу здесь и играю в преферанс!

Он так долго занимался саморекламой и рассказывал другим о своих больших политических возможностях, что и в самом деле стал считать себя крупной политической фигурой.

Осенью 1943 года Гитлеру доложили, что русские восточные батальоны переходят назад, в Красную армию. Фюрер приказал в два дня разоружить их и немедленно отправить на угольные шахты.

Начальник Генштаба сухопутных войск генерал-полковник Курт Цейцлер вызвал начальника штаба добровольческих соединений. Тот ответил, что ему ничего не известно о массовых случаях перехода на сторону Красной армии. Цейцлер ничего не хотел слышать: фюрер отдал приказ, и его надо исполнять. Ему надоело получать выговоры из-за русских.

Штаб добровольческих соединений боялся остаться без охранных и обслуживающих действующую армию подразделений. Предложили сократить примерно пять тысяч человек.

Цейцлер вспылил:

— Вы с ума сошли! Неужели вы думаете, фюрер на это согласится?

Выход нашелся: Гитлеру сообщили только номера сокращаемых частей, вопрос об их численности обошли. Фюрер вроде бы успокоился. Но тут же потребовал перебросить восточные батальоны на Западный фронт.

Это было ударом для Власова. Гитлер лишний раз показывал, что не нуждается в нем и его армии.

Самого генерала поместили в санаторий для СС в Баварии. Здесь он познакомился со вдовой эсэсовца Хейди Биленберг. У них возник роман, закончившийся женитьбой. Власов, вероятно, удовлетворился бы интрижкой. Но решил, что в чопорной Германии такое не поощряется. В принципе в Советском Союзе у него уже были две «законных» жены. Но это генерала не остановило.

Власов почти не говорил по-немецки, его жена не знала русского. Соратники генерала в своих воспоминаниях его немецкую жену не упоминают.

Когда в конце 1944-го — начале 1945 года армия Власова все-таки начала создаваться, это было не прозрением гитлеровцев, а просто-напросто актом отчаяния. Рейх трещал, и для спасения империи были хороши любые союзники.

4 октября 1943 года, выступая перед руководителями СС, Гиммлер возмущенно говорил о группе прибалтийских немцев, которые сделали ставку на Власова:

— Эти выходцы из балтийских провинций, которые маскируются честным мундиром нашей армии, повсюду распространяют нечестивые мысли, будто бы Россию можно победить только с помощью самих русских.

Осенью сорок третьего Гиммлер еще верил в победу. Год спустя его уверенность испарилась.

16 сентября 1944 года Гиммлер принял Власова. Для генерала это был счастливый день, он решил, что Германия радикально меняет свою политику. В реальности в тот момент рейхсфюрер СС уже был готов пойти на союз с кем угодно.

В том же сентябре Гиммлер принял и руководителя Организации украинских националистов Степана Андреевича Бандеру. Он обещал украинским националистам оружие для борьбы против общего врага — Красной армии. Взамен оуновцы взялись снабжать немцев разведывательной информацией, выслеживать забрасываемые в немецкий тыл советские диверсионные группы.

Генерала Власова к Гиммлеру привел главный редактор эсэсовской газеты «Черный корпус» штандартенфюрер Гюнтер д'Алквен, который после нападения на Советский Союз возглавил группу военных корресподентов, отправившихся на фронт. С тех пор он проявлял интерес к русской тематике. Он пришел к выводу, что только привлечение на сторону Германии максимально большого числа русских может изменить ход войны.

В июле 1944 года д’Алквен прилетел к Гиммлеру, находившемуся в Зальцбурге, и больше часа убеждал его в своей правоте. Гиммлер и сам уже был готов хвататься за соломинку.

— Я знаю вас давно, — сказал он д’Алквену. — Я не подозреваю вас в русофильстве, как этих балтийцев и некоторых армейских типов. Установите, бог с вами, контакт с Власовым и доложите мне.

Встреча была назначена на 21 июля, но отложилась на неопределенный срок из-за покушения на Гитлера. Рейхсфюреру СС было не до русского генерала. Он занимался тем, что вешал немецких. 9 сентября Гиммлер сказал, что примет Власова через неделю.

15 сентября Власов, д’Алквен, Штрик-Штрикфельд и несколько сотрудников аппарата СС выехали из Берлина на курьерском поезде. Штандартенфюрер д'Алквен предупредил Власова, что Гиммлер назначен командующим армией резерва и теперь у него значительно больше возможностей, чем прежде.

В десять утра они прибыли в ставку Гиммлера. В десять начались переговоры. Штрик-Штрикфельда по желанию Гиммлера не допустили.

Беседа была долгой. Рейсхфюрер СС с интересом разглядывал русского генерала. Он, наверное, впервые разговаривал с представителем «неполноценной расы», которую намеревался стереть с лица земли.

Власов польстил Гиммлеру:

— Вы сегодня самый сильный человек в правительстве Третьего рейха.

Рейхсфюрер спросил его:

— Действительно ли русский народ поддержит вас в попытке свергнуть политическую систему и признает ли он вас как политического вождя?

Власов отвечал уверенно:

— Я могу честно в обоих случаях ответить утвердительно.

Он пытался донести до Гиммлера все, что он давно мечтал высказать руководству Германии:

— Вы вторглись в пределы моей родины под предлогом самозащиты от нашего удара в спину. Это не совсем отвечает истине. Правда, Сталин замышлял в сорок первом напасть на Германию, но он не чувствовал себя достаточно сильным и подготовленным к этому. Фактически, он разрабатывал план нападения в начале сорок второго на южную часть Европы. Главный удар был бы направлен на Румынию, Болгарию, Грецию и Дарданеллы. По теории Ленина, страны капиталистического мира должны были пасть одна за другой… Сталин боялся войны. Он надеялся распространить коммунизм в Южной Европе без нападения на Германию. Поэтому мы и сконцентрировали столько ударных армий на юге России.

Гиммлер, судя по записи беседы, сделанной д’Алкве-ном, пропустил мимо ушей этот пассаж. Рейхсфюрер СС прекрасно знал, почему 22 июня 1941 года вермахт начал вторжение в Советский Союз: коммунистическая империя была последним соперником Германии на континенте, она подлежала уничтожению.

— Ваш неожиданный удар застиг нас врасплох, — продолжал Власов. — Этим и объясняются ваши первые успехи. Но вы не выиграете войну при нынешней стратегии и тактике.

Его апломбу можно было позавидовать.

— Я знаю, что еще сегодня я могу выиграть войну против Сталина.