Леди не по зубам - Ольга Степнова

– Шеф, – обратилась Элка к Троцкому, переметнув луч фонаря на него. – Помнишь, ты рассказывал, что когда в Тайменке полез в автобус, чтобы подменить капсулы, до тебя докопался какой-то деревенский алкаш?

– Ну да, – шумно сглотнув, ответил Ильич. – Я ему ещё сотню сунул, чтобы он заткнулся и не орал. Этот идиот решил громогласно выяснить, что я делаю в гуманитарном автобусе. Вопил на всю округу, я еле его деньгами заткнул.

– Скажи, мужичок был маленький, в коричневом пиджачке и в розовой рубашке?

– Ну да, клоун такой. Я и подумал из-за этой нелепой рубашки, что он алкаш. А откуда ты знаешь…

– Это был директор интерната Оскар Васильевич Сикорук. Он взял у тебя деньги, чтобы усыпить твою бдительность, а сам побежал в интернат докладывать Глебу, что кто-то чужой рыскает по автобусу. Но по дороге ему попалась Лаптева. Так, Викторина?! Оскар не удержался и, скорее всего, быстро, на ходу рассказал тебе, что бежит докладывать Глебу о воре, который среди белого дня забрался в автобус. Ты поняла, что планы Марика по подмене капсул могут нарушиться, и… – Элка опять упёрла луч света Викторине в лицо.

– Да! – захохотала Лаптева, допив из стакана водку. – Да, да!! Я встретила этого Тузика сначала возле учительской, потом бежала за ним до туалета на втором этаже и уговаривала его, чтобы он шёл в зрительный зал, а не бежал за кулисы к Глебу. Я убеждала этого придурка, что сама всё расскажу Глебу Сергеевичу, но он упёрся как баран: «Ваш автобус грабят! Я не рискнул сам бороться с грабителем, но обязан лично сообщить об этом вашему директору!» Я не смогла его убедить не лезть со своим доносом к Сазонову! Я хотела, чтобы у Марика всё получилось, чтобы эти капсулы скорей подменили, чтобы это дурацкое путешествие, наконец, закончилось и мы скорее поехали на Мальдивы!!

Я смотрел на разгорячённое лицо Викторины, на красные пятна у неё на щеках, и вдруг подумал, что у преступников не зря случаются такие приступы откровенности. Наверное, это очень трудно – носить в себе тяжкий грех загубленной тобой жизни, и хочется рассказать об этом не как о преступлении, а как о своей избранности, своих исключительных способностях, о том, что это не всем подвластно и не каждому позволительно. Наверное, во время рассказа, у таких людей рождается бравада и чувство гордости за себя.

– Я до последнего уговаривала этого Оскара, что сама расскажу Сазонову о происшествии, но он упёрся и твердил: «Я сам, я сам, это мой интернат, и я за всё здесь в ответе!» У меня не было выхода. Я вдруг подумала: а как бы отнёсся Марик, узнай, что его любимая скромняга-учительница стала убийцей?! – Викторина захохотала, закинув голову, и луч от мобильника осветил всю глубину её глотки вплоть до розовых гланд. – Я решила убить Оскара Васильевича. Это было просто, ново и интересно. Пришлось только решать – как. Я бы ударила его по голове, но было нечем. Я бы застрелила его, но было не из чего!! Я бы заколола его шпилькой, которой крепила волосы, но это было бы долго, утомительно и ненадёжно. И тогда я, глядя этому дебилу прямо в глаза, сказала: «Оскар Васильевич, мне нужен ваш ремень. Немедленно и сейчас!» Вы не поверите! – в голосе Викторины послышались превосходство и торжество. – Вы не поверите, но этот придурок выдернул из штанов ремень и протянул его мне! Он даже не спросил, зачем мне это понадобилось!

– Он доверял тебе, – тихо сказала Элка. – Стопроцентно доверял, ведь ты приехала помогать его детям!

– Да, он такой же тупой и честный лох, как и вы, – вздохнула Лаптева. – Он даже не сопротивлялся, когда я накинула удавку ему на шею. Захрипел, посинел и сдох! Потом я зашла в туалет, вымыла руки и пошла за кулисы. Дети и учителя заходили в зал с другой стороны, поэтому Оскара никто не увидел. Если бы наш… бравый майор-математик не вывалился из операторской покурить, директора бы очень нескоро нашли.

– Зачем ты наплела нам, что это интернат для глухих детей?

– Чтобы выставить вас идиотами. И потом, мне нужно было потянуть время, чтобы у всех осталось впечатление, что на момент убийства я была за кулисами.

– Тебе это удалось.

– Мне всегда всё удаётся. Всегда! Всё! – закричала Лаптева.

Я вдруг отчётливо увидел, что она ненормальная. И удивился, как я раньше не замечал этот лихорадочный блеск в глазах, этот истерический хохот, эти беспорядочные, невротические движения её лица, рук, головы.

Вспыхнул свет.

Все зажмурились. Только я во все глаза смотрел на Лаптеву, да резиновая женщина бессмысленно таращилась в потолок.

На столе царил полный разгром. Вперемешку с обглоданными костями валялись недоеденные куски хлеба, крошки, куски помидоров и пучки петрушки, которые в темноте, очевидно, не смогли донести до рта. Уткнувшись лицом во всё это безобразие, на столе спал дед. То ли рассказ Викторины его не увлёк, то ли местная водка обладала убойной силой, а может возраст – восемьдесят семь лет, – сделал своё дело и Сазон заснул в самый ответственный момент.

– Ну хорошо, – Беда вышла из-за стола и уселась на подоконник, – Оскар Васильевич погиб из-за того, что увидел то, чего ему видеть не следовало. Но Мария Ивановна! Её-то за что?!

– За то, что она читала твои детективы! Нет бы «Войну и мир» читать, – улыбнулась Лаптева. – Нашла, дура, чем восхищаться! Нашла, у кого автографы просить! Меня аж передёргивало, когда ты на стенах расписывалась! Тоже мне… звезда деревни. А если серьёзно…. Если серьёзно, то мне показалось забавным, если бы везде, где появляется наш автобус, находили задушенных директоров интернатов! Вот это загадка, вот это гуманитарный рейс! По моим расчётам, мы все должны были попасть под подозрение. Нас должны были таскать на допросы, мурыжить в местной милиции, а Марик тем временем спокойно сделал бы с нашим автобусом всё, что ему было нужно. Мне плевать, что ему было нужно – обыскать автобус, найти какие-то капсулы, подменить их или украсть, – плевать! Лишь бы всё поскорее закончилось, и мы уехали на Мальдивы… Я хотела помочь ему. Кто же знал, что из психушки сбежал опасный преступник и всё спишут на него! Кто же знал… – Викторина взяла со стола кость и стала её обгладывать. Зрелище показалось мне отвратительным, и я отвёл взгляд. – А вы, придурки, – с набитым ртом сказала Лаптева. – Вы были так увлечены своей творческой встречей в Бобровниково, что не заметили, как я улизнула на пять минут в интернат. Вот уж точно, хочешь остаться незамеченной – сядь на самое видное место! Когда все начали задавать вопросы, я встала и, пригнувшись, ушла. Директриса была в своём кабинете. Она очень торопилась и искала какую-то специальную ручку, чтобы подарить её любимой писательнице. Увидев меня, эта дура решила, что все её потеряли и заголосила: «Ой-ой, я ещё только в столовую забегу, мне тортик там обещали для фуршетного стола!» Мне не пришлось раздумывать, чем её задушить. Я ещё раньше приметила, что на директрисе янтарные бусы, намотанные в три ряда. Такие бусы обычно бывают на леске, поэтому Мария Ивановна показалась мне лёгкой добычей. Я зашла сзади и затянула петлю из янтаря. Но эта старая мымра вздумала сопротивляться! Да так, что я думала – всё, не справлюсь. Жира в ней было сто пудов. Шею-то сразу и не перетянуть! Я её когда душить начала, она и не подумала задыхаться. Кружили мы с ней по кабинету, кружили, кресло уронили, ерунду всякую на пол сшибли, пока она за сердце не схватилась. Вот тогда-то я её и придушила! Потом порядок в кабинете навела, из сумки кошелёк вытащила, деньги взяла. А чего добру пропадать? Там и было-то всего полторы тысячи рублей…