Radical Uncertainty: Decision-Making Beyond the Numbers Kindle Edition - John Kay

бы покупать авиационное топливо заранее, чтобы хеджировать свои риски, они не хотят рисковать, если не могут продать билеты заранее. Многие ли из нас захотят купить билет на рейс в определенный аэропорт 3 августа 2030 года в зависимости от погоды в этом пункте назначения в это время и политической ситуации в стране в этом году? Не существует рынка услуг по предоставлению зонтика в дождливый день 2025 года, потому что стоимость создания такого рынка намного превышает выгоды от его создания. И в 1997 году не было ни настоящего, ни будущего рынка смартфонов, потому что в то время никто не думал о смартфонах. Эрроу и Дебреу понимали, что описывают воображаемый мир, схожий с миром "Сквозь зазеркалье" . И они интерпретировали этот мир как риторический прием, подобный тем литературным вымыслам, иллюстрирующий предложения, которые могут быть - или не быть - истинными в любом реальном мире. В магическом обзоре этого смоделированного мира, написанном два десятилетия спустя совместно с другим великим экономическим теоретиком, Фрэнком Ханом из Кембриджа, Эрроу описал то, что он и его коллеги пытались сделать: "Непосредственный ответ "здравого смысла" на вопрос "Как будет выглядеть экономика, мотивированная индивидуальной жадностью и контролируемая очень большим количеством различных агентов?", вероятно, таков: "Будет хаос...". Уже давно утверждается, что истинным является совсем другой ответ... Пытаясь ответить на вопрос, может ли это быть правдой, мы узнаем много нового о том, как это может быть неправдой".

В начале своей карьеры Лукас также объяснял, что мы не должны воспринимать такие модели буквально: мы должны заниматься "построением механического искусственного мира, населенного взаимодействующими роботами, который обычно изучает экономика". Экономическая теория - это то, что "можно поместить в компьютер и запустить". Лукас назвал подобные структуры "аналоговыми экономиками", потому что они в некотором смысле являются законченными экономическими системами. Они слабо напоминают мир, но мир настолько упрощенный, что все о нем либо известно, либо может быть придумано. Такие аллегории могут дать ценное представление о реальном мире, но не описывают его - и уж точно не являются репрезентациями "мира, каким он является на самом деле".

Мир Эрроу-Дебреу - это "малый мир" того типа, который описал Сэвидж. Фактически, их экономика - это малый мир, описанный Сэвиджем, к которому применимы его вероятностные рассуждения; в этом мире, объяснил он, "действия и решения, как и события, неподвластны времени. Человек принимает решение "сейчас", раз и навсегда; ему нечего ждать, потому что его единственное решение предусматривает все случайности".

Эта эквивалентность между полными рынками и аксиоматической основой вероятностных рассуждений не является академической сноской. Многие экономисты сегодня готовы признать, что рынки неполны, но при этом придерживаются мнения, что существует полный набор субъективных вероятностей и можно предположить, что люди ведут себя так, как будто они максимизируют свою субъективную ожидаемую полезность. Но эти взгляды, по сути, несовместимы. Рациональное лицо, принимающее решения, у Сэвиджа принимало "великое решение", одновременно с "великим аукционом". Мир Сэвиджа был также миром Эрроу и Дебреу, и, как Эрроу и Дебреу, Сэвидж ясно понимал, что утверждение о том, что модели точно воспроизводят реальные миры, было, по его собственным словам, "совершенно нелепым".

 

Разработка политики в маленьком мире

Многие из последователей Лукаса забыли, что цель построения моделей - использовать воображение, чтобы мы могли рассказывать правдоподобные истории о реальном мире. Они разделяли удовольствие, которое получают шахматисты от жизни в мире, правила которого полностью определены, и в котором есть призы и повышения для победителей. Фантастический мир "Алиса в стране чудес" еще лучше - как объяснил Додо, "все победили, и все должны получить призы". Модели, разработанные такими экономистами, оказались более полезными для интеллектуальной игры, чем для описания мира, в котором компании и люди борются с проблемой неизвестного будущего. Модели рациональных ожиданий разделяют мир на известный - "коммунизм моделей" - и неизвестный - силы и события, которые, поскольку они не предвидятся всеми, не предвидятся никем. Экономические прогнозы терпят неудачу, когда модели нарушаются постоянными сдвигами и временными потрясениями. Но поскольку сдвиги и потрясения являются результатом действия непознаваемых сил, то, к сожалению, больше ничего полезного сказать нельзя.

Тинберген был пионером эконометрики - применения строгих статистических методов к экономическим данным; и свойства терминов ошибки - разница между фактическим результатом и прогнозом в экономических моделях - были центральными в этой теме. В макроэкономике условия ошибки были переименованы в "шоки". Но если "шок" - это просто отклонение между предсказанием модели и реальностью мира, мы ничего не узнаем, прикрепив ярлык "шок" к этим терминам ошибки. Чтобы пойти дальше, мы должны быть в состоянии понять происхождение шоков и, возможно, сформулировать некоторое распределение вероятности или описать их возникновение. Экономист XIX века У. С. Джевонс выдвинул аналогичный тезис. Его аргумент, не лишенный в то время эмпирического обоснования, состоял в том, что деловые циклы являются результатом колебаний в природе. В частности, колебания активности солнечных пятен влияли на климатические условия, которые, в свою очередь, влияли на цены и объемы сельскохозяйственной продукции, что имело последствия для других секторов экономики. Джевонс определил источники потрясений и описал, как они приводят к экономическим циклам. И хотя детерминанты солнечных пятен были непонятны, эмпирическая информация об их возникновении была доступна.

В последнее время экономические колебания объясняются как неожиданными изменениями в условиях спроса и предложения - "шоками предпочтений" и "шоками производительности", так и "ограничениями", которые замедляют приведение заработной платы и цен, а также ожиданий, к их равновесным значениям. Основная тенденция роста экономики время от времени прерывается этими шоками, а возвращение к равновесию замедляется этими ограничениями. Конечно, вкусы потребителей меняются и реагируют на новые продукты и новую моду. А на производительность влияют разрушительные инновации. Но не было никакого объяснения источников, не говоря уже о размерах и волатильности, сдвигов предпочтений или разрушительных инноваций, и их частота не могла быть охарактеризована каким-либо распределением вероятности. Оставалось только прибегнуть к помощи некоего deus ex machina, чтобы согласовать модель с наблюдаемыми данными. Производительность была названа мерой нашего невежества. Тогда распределение шоков производительности является мерой нашего незнания о нашем незнании.

В похвальном желании оправдать надежды и ожидания политиков, бизнесменов и телезрителей, экономисты стремились к святому Граалю - макроэкономической модели, которая могла бы делать точные прогнозы. Первые попытки, как мы видели, закончились тем, что они не смогли понять, что кажущиеся стабильными эмпирические взаимосвязи могут внезапно разрушиться , когда, например, правительство меняет характер своего политического вмешательства (критика Лукаса). Интеллектуальная привлекательность прогнозирования на основе