Четвертый Рейх - Виктор Косенков

И тот час, будто дожидаясь этого резкого звука, забегали люди в замке, затопали сапоги, поднялся крик, суета. И не понятно стало, где хлопают двери, а где уже гремят выстрелы.

Впрочем, нет. До выстрелов было еще далеко. Серьезная стрельба начнется позже, когда штурмовики выйдут на личную гвардию Гитлера. И тогда пойдет дело!

Клейнерман рывком распахнул дверь, перескочил коридор, и снова нырнул в лаз. Этот замок, как кротовинами, изрыт тайными ходами, переходами, мостками, балконами. Тут у каждого был свой маршрут, свои тропы и свои методы. Клейнерман помнил, сколько ему пришлось выложить, каких людей подкупить, чтобы раздобыть схему переходов, которой пользовался Бруннер.

— Выскочка, жалкий выскочка! — прошептал Вольфганг, на цыпочках, вобрав живот, протискиваясь мимо очень тонкой перегородки. При определенном желании ее можно было сломать. Но не сейчас. Ему нужно было добраться до центральной части замка. Туда, где все находилось под контролем гвардии, верной Адольфу. — Давно надо было удавить эту сволочь.

От стремительного бега он начал задыхаться. Сердце колотилось, казалось, где-то у горла. В правом боку начало предательски покалывать. Здоровый глаз стало заливать потом. Но останавливаться было нельзя. Совершенно невозможно.

Когда до цели оставалось совсем немного, Клейнерман понял, что выдохся. Он притормозил, оперся рукой о стену. Холодная уверенность камня успокаивала.

— Ничего-ничего. Еще немного… Еще немного… — проговорил Вольфганг, с трудом переводя дух.

— Не нужно торопиться, герр Клейнерман, — донеслось из-за спины. — В вашем возрасте это опасно.

В затылок Вольфгангу уперся курносый ствол пистолета. Такой же холодный, как и камень, но ни черта не успокаивающий.

— Герр Бруннер?

— Так точно.

Клейнерман осторожно обернулся. Мюллеровский адъютант и взвод штурмовиков в придачу. Боковой ход, достаточно широкий. Ждали? Точно, ждали.

«Как же я их пропустил? И ведь не доверял эти ходы никому. Не доверял, а все равно проныра, молодой проныра умудрился их разнюхать».

— Не стану долго тянуть, герр Клейнерман, — Бруннер улыбался. — У меня к вам деловое предложение. Очень выгодное.

«Наглая, ах наглая ухмылочка!»

— Вы язык проглотили?

— Давайте без клоунады, Бруннер. Я устал.

— Старая закалка, да? Долой сантименты, к черту артподготовку, вперед, в штыки! Уважаю. — Бруннер по-прежнему гадко улыбался. Впрочем, Клейнерман подумал, что на его месте тоже бы насладился моментом. — Но вы теряете хватку. Совершенно теряете. Ваше время проходит.

— Черт возьми, избавьте меня хотя бы от ваших поучений!

— Легко, тем более что времени остается мало. Мое предложение простое, от вас — беспрепятственный проход к логову Гитлера. От меня жизнь. Возможно, домашний арест и на ваш выбор: либо незначительная должность в новом правительстве, либо почетная пенсия, где-нибудь на южной стороне.

— А если я откажусь?

Бруннер дернул пистолетом.

Клейнерман прислонился спиной к стене. Такая же прохладная, как и две минуты назад, только теперь от этого холода веет могилой.

«Как все же меняется наше восприятие, в зависимости от того, направлен на тебя пистолет или нет…»

— Значит, вы не знаете дороги, да Бруннер?

— Увы.

Тот по-прежнему улыбался, но ухмылочка стала натянутой.

— Вы плохо учили историю, дорогой вы мой выскочка. — Клейнерман почувствовал себя хозяином положения. — Этот замок полностью, со всеми ходами и переходами, со всеми колоннами, кабинетами и залами задуман и спроектирован нашим Великим Учителем. План есть только в его голове. И поверьте мне, Адольф Гитлер не такой дурак, чтобы делать тайный ход в свои покои. Его просто нет, мой молодой и нахальный друг. Так что вам придется изрядно попотеть, чтобы разобраться в этом лабиринте.

— Но вы же и сами кое-что знаете?

Клейнерман пристально посмотрел ему в глаза и с выражением произнес:

— Какой вы все же дурак!

Бруннер выстрелил ему в лицо. Точно в глаз.

Глизе 581-g. 60:28 с момента высадки

Богданов проснулся сразу. Сел на нарах. Сон как рукой сняло.

— Что это?

Сидевший у дверей Баркер, прищурившись, вслушивался в тишину.

— Что это, Кларк?

Мацуме и Кадзусе спали сном младенца.

В тишине отчетливо застрекотало.

— Выстрелы. Началось, — прошептал Баркер.

Мимо дверей прогрохотали сапоги. Кто-то крикнул:

— Стоять!

Автоматная очередь громыхнула совсем рядом. Теперь проснулись и японцы.

— Мне показалось? — Кадзусе вскочил, неловко покачнулся. Схватился за свой чемоданчик-аптечку. — Кто-то ранен?

— Не показалось, — ответил Богданов. — Стреляют. Мацуме, что у нас с дверью?

— Сейчас… Сейчас… — Бортинженер бегом кинулся к дверям, начал ковырять в замке.

Кадзусе вытащил инъектор, протянул его Богданову.

— Три укола — сон…

Игорь кивнул на Баркера.

— Это ему…

Кларк согласился.

Стрельба откатилась в сторону. Но топот продолжался. Казалось, по всему замку мечутся люди!

— Что там с дверью?

Время шло, вместе с ним таяли шансы на побег. Никто не знал, сколько еще продлится эта суета. Как быстро силы Гитлера справятся с фюреровскими штурмовиками. Или наоборот? На кого поставить, Игорь не знал. Да и была ли разница? Для них победа любой партии не сулила ничего хорошего. Разве только, как в детском стишке — волки от испуга скушали друг друга? Но надеяться на чудо не приходилось.

— Если поднажать вот тут. — Мацуме постучал в дверь. — То может получиться… Но я не даю гарантии.

— Выбирать не приходится. Баркер!

Игорь вместе с Кларком уперлись в косяк, туда, куда показал бортинженер.

— Навались!

Богданов изо всех сил уперся ногами. Нажал! В ушах застучала кровь. Он увидел, как надуваются на шее Баркера вены. Мацуме, как безумный, шуровал неведомо откуда взявшейся вилкой в замке.

— Еще чуть-чуть… Еще…

Замок с хрустом встал на место.

Баркер выругался и отпустил дверь. Игорь отошел в сторону, тяжело дыша.

— Сейчас… Сейчас… Попробуем еще раз… Подожди, дай отдышаться…

— Она… Она двигается, — прошептал Мацуме.

Едва он отскочил от двери, как она начала заметно выгибаться внутрь. Наконец, не выдержав напора, с грохотом лопнула.

В облаке пыли стоял мужик, одетый в странную робу, которая была ему откровенно велика. Одной рукой мужик держал за горло немецкого солдата, тот вяло трепыхался и сучил ногами. Другая рука, собственно, и вышибла дверь.