Женские истории в Кремле - Галина Николаевна Красная

Наступил долгожданный день. Театр заполнили выдающиеся, заслуженные люди страны. В президиуме сидела государственная и партийная элита. Давыдова ожидала своего выхода в артистической уборной. Когда до ее ушей донеслось пение «Интернационала», она поняла: скоро ее выход. Сердце забилось чаще. Через несколько минут ее вызвали на сцену… Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда она повернула голову в сторону правительственной ложи. Всех сидящих там она сразу узнала: Сталин, Калинин, Микоян, Орджоникидзе. В это время Мелик-Пашаев взмахнул палочкой и Вера, не усцев испугаться, запела. По аплодисментам, как шквал обрушившимся на нее, актриса поняла: все прошло удачно. Она в очередной раз повернула голову в сторону правительственной ложи… Сидевшие там улыбались и дружно аплодировали. От сердца отлегло. Из-за кулис кто-то шепнул: «Поклонись правительству…». Она склонилась в поклоне, полном искренней признательности. По завершению концерта всю труппу пришел поздравить секретарь Президиума ВЦИК Авель Ену-кидзе. Особо он отметил пение Давыдовой. Она поблагодарила его по-грузински. На Авеля это произвело должное впечатление. «Откуда вы знаете грузинский язык?» — спросил он. — «А у меня муж грузин…». — «Это сюрприз для меня! Неужели вы говорите по-грузински?» — «Нет, Авель Сафронович, говорить я пока не умею, но несколько песен по-грузински пою».

Сейчас уже трудно сказать, какую роль в переводе Давыдовой из Мариинки в Большой сыграли личные мотивы, но они наверняка имелись. Близился новый 1933 год… Начинались предновогодние хлопоты. Тамара Церетели, Мелик-Пашаев, Касимовский намеревались отметить его вместе и пригласили к себе Веру Александровну. Но она отказалась. Ей хотелось провести этот вечер в кругу пусть не полной (она жила с мамой и сыном), но семьи. На следующий день она получила предложение, от которого отказаться не могла. Ей позвонила Мария Платоновна Орахелашвили и попросила составить им с мужем компанию в поездке на дачу Енукидзе. Вера Александровна с радостью согласилась и пообещала спеть что-нибудь. Через некоторое время она уже мчалась на черном «линкольне» по заснеженному Подмосковью. За беседой дорога показалась совсем недолгой. Вера с интересом и восхищением смотрела на Мамию Орахелашвили. Она помнила рассказы мужа о нем. Вера знала, что он долгое время был партийным руководителем высшего ранга в Закавказье, а теперь — директор Института Маркса-Энгельса-Ленина. Его жена, Мария Платоновна — народный комиссар просвещения Грузии. Разговор в машине шел в основном о музыке, хвалили искусство Веры. Мамия заметил, что Авель Енукидзе — большой любитель оперы, знает многие партии и даже сам их иногда поет. Дача Авеля располагалась в Мещерино. Хозяин встретил гостей радушно, позволил себе пару безобидных шуток и предложил гостям располагаться. Через некоторое время прибыли еще приглашенные, и гости уселись за праздничный стол. Вера была на высоте: сначала она покорила всех знанием грузинского, а затем спела «Мравалжамиер». Собравшиеся ей дружно подпевали. Когда с трапезой было покончено, Вера, аккомпанируя себе на рояле, спела «Иав-нана» на грузинском языке. Хозяин дома пришел в полный восторг. Он поспешил сообщить ей, что в доме имеется оперный клавир «Царской невесты». Вера Александровна искренне удивилась и предложила дуэтом исполнить партию Любаши и Грязного. Получилось довольно неплохо. Енукидзе пел хорошо поставленным голосом. «Вы, должно быть, учились пению?» — поинтересовалась Вера. — «Был такой грех…» — признался хозяин дома. Из его дальнейших разговоров Вера Александровна поняла, что Енукидзе довольно внимательно следит за ее выступлениями. Но больше всего ей польстило его признание, что они с Иосифом Виссарионовичем часто обсуждают ее успехи в творчестве.

Все это время Вера Александровна жила в гостинице. Отсутствие рояля, стесненная обстановка угнетали ее. Наконец Вере Давыдовой была предоставлена отдельная квартира на Кузнецком мосту. По соседству с ней жили певцы, музыканты, актеры. На противоположной стороне — друг детства ее мужа, бас Серго Гоциридзе. Существует мнение, что блага, сыпавшиеся на голову Давыдовой, не были простой платой за талант. Многие считают, что большую роль сыграли личные отношения певицы с главой Советского государства. Говорили, что Вера Давыдова долгое время была любовницей Сталина.

СЛАДОСТЬ РИСКА

Белые руки, красивое, тонкое, нервное лицо…

Немногочисленные свидетели вспоминают Ларису Рейснер то на моторном катере-истребителе под «пулеметно-кинжальным» огнем врагов. То в ночной разведке. То на борту миноносца, по которому из засады открыли артиллерийский огонь. «Вся в белом, — подчеркивает очевидец, — резко выделяясь среди экипажа миноносца, стоя во весь рост на виду у всех… Лариса Михайловна одним своим видом, несомненно, способствовала поддержанию порядка». Почему в белом, а не в зеленом, не в коричневом? Да потому, что был июнь. Волга, молодость. Потому, что Лариса умела любить жизнь между двумя боями. Потому, что холодящая сладость риска была ей милее. В 1914–1916 годы Лариса Рейснер — студентка Психоневрологического института. После штурма Зимнего ей была поручена охрана историко-культурных ценностей дворца. Весной 1918 года вступила в коммунистическую партию. В июле 1918 года была назначена комиссаром генштаба. Волжско-Камской (затем Волжско-Каспийской) флотилии. Мужеподобного в ней не было ничего: она со вкусом одевалась, отлично танцевала. Но налет большевизма плюс выраженная сексуальность были в ней неудержимы. В короткой шубке или в шуршащем кожаном пальто, с коньками или теннисной ракеткой в руке, она была хороша, молода, собиралась жить и жить, совершить поездку по Кавказу, Закавказью и Ирану, поехать в Париж… Она хотела многого…

Представляет интерес единственная в своем роде анкета, на которую Рейснер ответила по просьбе одного из друзей. Вместе со всем архивом она хранится в отделе рукописей Государственной библиотеки имени В. И. Ленина. «Вопрос. Где бы вы предпочли жить? Ответ. Никогда не жить на месте. Лучше всего на ковре-самолете. Вопрос. Ваши любимые композиторы? Ответ. Очень люблю плохую музыку. Шарманки, бродячие оркестры, таперы в кино. Сверх того Бетховена и Скрябина. Вопрос. Ваше любимое кушанье:? Ответ. Господи, конечно, мороженое, миндаль, жаренный в сахаре, кочерыжка от капусты». Среди этих ответов есть и серьезные. На вопрос о ее нынешнем душевном состоянии Рейснер отвечает: «Разрушилось, и все-таки думаю, что обломков моих хватит на новое…»

Она действительно была наделена поразительной способностью к возрождению из огня, наподобие сказочной птицы Феникс. Рейснер была замужем за Федором Раскольниковым (настоящая фамилия Ильин). В 1919–1920 годах он командовал Волжско-Каспийской военной флотилией, в 1920–1921 годах командовал Балтийским флотом, в 1921–1923 — полпред в Афганистане. Лариса Рейснер везде была с ним. Но в старых книгах о Ларисе Рейснер нет ни слова о ее любимом муже. Как нет его и в словарях и справочниках, вышедших до 1990 года. Почему? Раскольников написал знаменитое письмо Сталину, обвиняя его в массовых репрессиях. Ввиду угрозы