Сверхнормальные. Истории, которые делают нас сильнее - Мэг Джей

Все это позволило создателям запустить новую драматургическую линию, но «эра принцессы Дианы» вызвала возмущение старых фанатов персонажа, в том числе Глории Стейнем, которой больше нравилась женщина со суперспособностями. В 1973 году Чудо-женщина подверглась очередной перезагрузке в «Новых приключениях оригинальной Чудо-женщины». Ей вернули суперспособности и костюм, а также ее амазонские корни, хотя когда она не спасала других людей, она маскировалась под обычную женщину по имени миссис Принс. В последний на сегодняшний день раз перезагрузка персонажа имела место совсем недавно, в 2017 году; теперь Чудо-женщина стала героиней голливудского блокбастера с мечом и щитом.

Сверхнормальные люди часто сами пишут собственные перезагрузки. Напомним, что жизнь психологически устойчивых детей определяют их истории происхождения, а также поиски способов выживания и триумф, которым они увенчиваются. Каждый день они надевают свои костюмы и маски и достают из арсенала все способности, необходимые им в борьбе с опасностями, подстерегающими их в окружающем мире. Но, как и супергерои на страницах комиксов, многие сверхнормальные год за годом сталкиваются с теми же опасностями. Это им надоедает, становится изнурительным, и многие начинают задумываться над тем, изменится ли когда-нибудь их образ жизни, эта вечная борьба? Иными словами, для сверхнормальных перезагрузка представляет собой возможность взять под контроль свою историю происхождения и начать все с нуля, чтобы, подобно Чудо-женщине, начать вести совершенно новую жизнь.

* * *

Антон подготовился к своей перезагрузке до мелочей. Накануне вечером он даже составил плейлист, включив в него все песни об уходе, которые только смог найти, и, когда парень выезжал на шоссе, они лились из открытых окон его автомобиля. Скорость и импульс. Громкая музыка, уносимая ветром. Все это почему-то подчеркнуло для Антона важность момента — время, когда с человеком происходит что-то действительно очень-очень значимое. Антон делал то, что задумал. Он уходил.

По дороге, выезжая из городка, Антон миновал книжный магазин, где любил рассматривать путеводители. Именно там он выбрал в качестве пункта назначения великий Северо-Запад, хоть и не мог объяснить, почему; может, просто потому, что это звучало как полная противоположность пункту отправления, то есть «дерьмовому Юго-Востоку». Антон проехал мимо торгового центра, где по дороге из школы им с мамой приходилось тягать тележку с товарами по всем четырем этажам, и на каждом их отказывались рассчитать из-за проблем с мамиными кредитками; мимо маленьких магазинчиков, в которых отказывались принимать их чеки, и автозаправочной станции, на которой когда-то работал механиком его отец, да и сам Антон — после получения справки о среднем образовании и даже после того, как отца поймали на воровстве денег из кассы. В том, что в глазах других людей выглядело как самый обычный газетный автомат, Антон видел приспособление, которое коварно выдавало всем желающим газеты с отчетами об арестах, время от времени содержавшие имя его отца.

Антон ехал туда, где никогда прежде не был, в ту часть страны, которой никогда не видел, и это было замечательно и важно. В свои девятнадцать юноша уже не первый год чувствовал себя заключенным в тюрьме собственной жизни. По утрам он шел на бесперспективную работу, которую, как он знал, ему еще очень повезло получить, и там его не покидало ощущение, что люди считают его вором вроде его отца. Днем он шел в убогий домишко, где звонок телефона вызывал учащенное сердцебиение. «Не бери трубку», — торопливо говорила мама, опасаясь, что звонят сборщики долгов. Вечером Антон допоздна читал в своей комнате-мансарде, где зимой, после того как гас свет, на его кровать со стропил иногда падали мыши. Он никогда не забудет этот ужасный звук, с которым грызуны плюхались с потолка к его ногам, вызывая у него чувство омерзения.

Сегодня Антон наконец «смывался» из всего этого кошмара. Паренек чувствовал себя так, будто выходит из тюрьмы, оставляя позади то, что казалось ему преступным прошлым, хотя за решеткой сидел не он, а его отец.

* * *

«Мир обычно не думает о грабителях банков как о людях, у которых есть дети, а ведь у многих они, конечно же, есть»[608], — говорил Дел, главный герой романа Ричарда Форда «Канада», мальчик, чей отец, как и папа Антона, был вором. У многих грабителей банков действительно есть дети, как и у многих людей, совершивших насильственные преступления, наркоманов, сексуальных преступников и прочих взрослых, в тот или иной момент жизни оказавшихся вне закона. Фактически из более чем двух миллионов мужчин и женщин, находящихся сегодня в тюрьмах США, более 50 процентов являются родителями[609]. Согласно отчету некоммерческой организации Pew Charitable Trusts, почти у трех миллионов детей в возрасте до восемнадцати лет родитель сидит за решеткой. Это один ребенок на каждые двадцать восемь детей; для сравнения скажу, что всего тридцать лет назад соотношение было гораздо меньше — один на каждые сто двадцать пять[610]. Две трети сидящих в тюрьме взрослых, как и отец Антона, отбывают наказание за ненасильственные преступления, такие как имущественные преступления и связанные с наркотиками[611].

Когда родители нарушают закон, случайными и непризнанными жертвами их преступлений часто становятся их сыновья и дочери. Эти дети остаются с худшим денежным обеспечением и худшей едой, с более низким качеством жизни, надзора и безопасности[612], а в подростковом возрасте чаще бросают школу и сами нарушают закон[613]. Эти дети подвергаются большему стрессу[614], как физиологическому, так и эмоциональному, поскольку постоянно ломают голову над трудными вопросами: когда я опять увижу свою маму (или своего папу)? В безопасности ли моя жизнь? Что думают обо мне люди? Что ждет моего родителя? Что мне говорить окружающим об отсутствующем родителе? Что будет со мной дальше? Будет ли у меня достаточно денег, чтобы купить еду? Кто сейчас стоит у двери нашего дома? Кто звонит по телефону?