Иерусалим. Все лики великого города - Мария Вячеславовна Кича

как современный мусульманский мир воспринимает фантом Крестовых походов».

Неудивительно, почему и на Западе, и на Востоке содрогнулись, когда в 2001 г. президент США Джордж Буш-младший произнес слова о «Крестовом походе» после терактов 11 сентября, организованных «Аль-Каидой»*.

Уинстон Черчилль, прекрасно знавший историю, напротив, изображал кампанию Алленби в политической, военной и религиозной ретроспективе. Весной 1921 г. Черчилль присутствовал на освящении британского военного кладбища в Иерусалиме на горе Скопус. Он отдал дань уважения похороненным там соотечественникам, погибшим в Палестине в годы Первой мировой войны. «Эти солдаты-ветераны лежат там, где покоится прах халифов, крестоносцев и Маккавеев, – сказал Черчилль. – Их памятники будут сохраняться не только веками, но и до тех пор, пока существует британское государство. Мир их праху, честь их памяти, и пусть мы не прервем начатое ими дело».

Черчиллю удалось в одном предложении сослаться не только на Крестовые походы, но также на усилия иудеев и мусульман по захвату Иерусалима – и тем самым подчеркнуть важность города для всех трех религий. По окончании Великой войны их адептам пришлось нелегко: британцы обнаружили в Иерусалиме множество больных и голодных людей. Хаим Вейцман – друг Артура Бальфура и президент Британской сионистской федерации, приехавший в Священный Город в 1918 г., – отметил «грязь и инфекции, [и] неописуемую нищету». Он сокрушался: «Чтобы организовать Иерусалим, чтобы навести какой-то порядок в этом аду, понадобится много времени и потребуется много сил, мужества и терпения».

Хаим Вейцман был химиком. Популярная легенда гласит, что в годы Первой мировой войны он разработал тротиловую взрывчатку для британской армии, а Лондон отблагодарил его и других сионистов захватом османской Палестины и принятием декларации Бальфура. «Когда один химик, еврей по национальности, нашел способ удешевить производство взрывчатого вещества, мы подарили ему Иерусалим, нам не принадлежавший», – шутил ирландский драматург Бернард Шоу. Британцы сыграли существенную роль в Новейшей истории Иерусалима и Палестины в целом, – но нельзя сказать, что они были этому рады.

Глава 22

Город под британским мандатом

Я не пытаюсь ни описать, ни проанализировать свою любовь к Иерусалиму. Она не является целиком сентиментальной, эстетической или религиозной – еще в меньшей степени ее можно назвать теологической или археологической: впрочем, я надеюсь, что в ней содержится что-то от всего этого. Может быть, в ней есть и немного от того, над чем я здесь работал, чему радовался и от чего страдал с самого начала; того, что так понимал и так любил его народ; что любое недоразумение всегда завершалось взаимопониманием; что я разделял восхищение этим городом моих родителей; что здесь началось для меня счастье семейной жизни. Многие и более опытные, и более отзывчивые люди часто приезжали сюда, чтобы помолиться, и оставляли город с усмешкой. Для меня Иерусалим стоял и стоит особняком среди городов мира.

Рональд Сторрз

Раздел Палестины незаконен. Его никогда не признают… Иерусалим был и навсегда останется нашей столицей. Эрец-Исраэль будет возвращена народу Израиля. Все это. И навсегда.

Менахем Бегин

Британские чиновники, сделавшие Иерусалим административным центром Палестины, столкнулись с проблемами, порожденными тем, что Лондон давал арабам и евреям противоречивые обещания. Палестинские мусульмане и христиане боялись, что страной завладеют сионисты, которые активно скупали, а затем и отбирали участки у местных землевладельцев. Вспыхнула напряженная борьба за иерусалимский муниципалитет. Евреи, составлявшие большинство населения Иерусалима, требовали выборов мэра, не менее половины мест в городском совете и введения иврита в качестве официального языка муниципалитета. Мусульмане хотели сохранить свои политические преимущества, включая обычай назначать мэром мусульманина.

Британцы предложили ввести должности христианских и еврейских заместителей мэра, а также учредили совет с двумя представителями от каждой городской общины. Военный губернатор Рональд Сторрз основал Общество сторонников Иерусалима, куда вошли духовные лидеры трех основных конфессий. В 1920-х гг. эта организация занималась благоустройством города, реконструкцией и ремонтом исторических и религиозных объектов, а также исполняла другие обязанности муниципалитета.

Впрочем, отношения между иудеями и мусульманами накалялись еще с 1918 г. В ноябре у Яффских ворот толпа арабов встретила еврейскую процессию, приуроченную к первой годовщине декларации Бальфура. Завязалась драка. На следующий день мэр Муса Казем аль-Хусейни – брат предыдущего градоначальника, – возглавил шествие к штаб-квартире британской администрации мусульман и христиан, протестующих против передачи Палестины евреям. Ситуация убедила чиновников в том, что сионистская программа должна осуществляться «с большим тактом и осмотрительностью».

Настоящие волнения вспыхнули в Иерусалиме в 1920 г., когда британцы объявили о намерении реализовать декларацию Бальфура. В феврале и марте арабы прошли по улицам в знак протеста, разгромили еврейские лавки и ранили несколько иудеев. Пролилась первая кровь – но первые насильственные смерти датируются 4 апреля, когда Пасха совпала с исламским празднованием Наби Муса, подразумевающим массовое паломничество к предполагаемому месту захоронения пророка Мусы (Моисея) в 15 километрах к северо-востоку от Иерусалима. По замечанию Карен Армстронг, мусульманские процессии представляли собой «символический способ овладения Святым городом» и потому сознательно проводились одновременно с христианскими либо иудейскими мероприятиями. Традиция, возникшая еще при мамлюках как враждебная реакция на европейских рыцарей, приобрела новый смысл с завоеванием Иерусалима генералом Алленби и отождествлением британцев с «новыми крестоносцами».

Палестинских арабов лихорадило – особенно теперь, когда декларация Бальфура была опубликована на арабском языке через три года после ее первоначального обнародования (1917). Неудивительно, что весной 1920 г. фестиваль Наби Муса вылился в беспорядки. По свидетельствам очевидцев, возбужденные арабы кричали: «Независимость! Независимость!», «Палестина – наша земля, евреи – наши собаки!» и «Религия Мухаммеда родилась с мечом!». Еврейский квартал подвергся разграблению, десятки человек были убиты, сотни – ранены. Для разгона озверевшей толпы полиции пришлось вызвать британских солдат.

Военная администрация резко осудила еврейских и исламских лидеров, которые, по ее мнению, несли ответственность за случившееся. Арабов вдохновили гневные речи, произнесенные на импровизированной демонстрации 4 апреля. Среди ораторов отличился молодой Мухаммед Амин аль-Хусейни, ставший важной фигурой в палестинском движении, – сын покойного муфтия Мухаммеда Тахира аль-Хусейни, брат действующего Великого муфтия Камиля аль-Хусейни[138], двоюродный брат мэра Мусы Казема аль-Хусейни и будущий дядя Ясира Арафата. Через несколько дней дом Амина аль-Хусейни обстреляли сионисты, жаждавшие мести, а сам он бежал в Сирию, но был заочно приговорен к 10 годам тюремного заключения за подстрекательство к насилию. Муса Казем аль-Хусейни лишился поста мэра – его место занял глава конкурирующего клана Рагиб ан-Нашашиби.

Параллельно за участие в беспорядках были арестованы 20 евреев, включая уроженца Одессы Владимира (Зеэва) Жаботинского – одного из создателей Еврейского легиона[139] и теоретика ревизионистского сионизма (значительно отличавшегося от более умеренной