Меньшее зло - Юлий Дубов

После того, как договорённость была достигнута, спецназовец язык глотать перестал и повёл сборный отряд в горы, к месту, где оставил, отправляясь в далёкий путь, искомую парочку. Гнёздышко нашли быстро, да только птички улетели. Причём буквально. До какого-то места следы на снегу есть, и видно, что вот мужик ступал, а вот рядом баба. А потом сразу ничего…

Вернулись в город, все вместе в особняк завалились, доложиться да решить, как быть дальше.

— Ну и как?

— Я, Зяма, сперва решил, что они и вправду не знают, куда эти двое подевались. Очень уж натурально задёргались. А потом пригляделся — э! думаю, да вы тут никак в игрушки играетесь. Парочка, если рассудить, для гуляния по горам, да ещё без жрачки — слабо приспособлена. А они вроде как изображают из себя, что волнуются. Но я так понимаю, что на второй день уже успокоились. Ага, думаю. Лады. А не послать ли нам, говорю, людишек в горы — поискать, как положено? А что ж, отвечают, не послать — давай пошлём. Сходили пару раз. Что, говорю, теперь делать будем? Плечами пожимают. Выйдут, говорят, сами выйдут. Ах, думаю, суки порченые! Ещё, главное дело, с голосованием, говорят, помоги. Это-то дело коммерческое, а вот за обман я с них спрошу по первое число. На всю свою оставшуюся позорную жизнь запомнят. Я ведь с ними по-доброму хотел…

— А как ты думаешь — мужик и баба в городе?

Фредди прищёлкнул языком.

— Точно не знаю, конечно. Но я так думаю, что не в городе. За охраной-то мы присматриваем.

— Ну и как? Вся на месте?

— Главный на следующий день после голосования на турбазу в ущелье укатил, с ним шестеро. Остальные с грузином остались. Да ты передай Кондрату, что всё путём будет. Аэропорт, дороги, вокзал — всё схвачено. Мышь не проскочит. У меня к нему, кстати, просьбочка будет — личного плана.

— Какая?

— Когда мужика с девкой возьмём, — равнодушно протянул Фредди, — пусть Кондрат мне не препятствует. Я вам мужика с девкой, а вы мне — этих двоих. Уж больно у моей бригады на них большой зуб вырос. Утолкаешь?

— Сперва возьми, — так же равнодушно ответил Зяма. — А там видно будет. Утолкаю — я так думаю. Кинули они нас, значит? Ну что ж… Раз они с нами не по понятиям, так и мы с ними по беспределу. Не будет Кондрат против. Ну давай, за всё хорошее…

«Тем снисходительнее должны вы, женщины, относиться к разыгрывающим из себя влюблённых — прежний мнимый любовник превратится в настоящего».

Овидий

«Мерседес» тормознул на условленном повороте, расплескав по сторонам чёрно-коричневую дорожную жижу. Охранники высыпали на дорогу.

— Вон она, — указал пальцем старший, — у сосны. Эй!

Дженни спустилась по склону. Предупредительно распахнутая дверь бронированного лимузина захлопнулась с мягким шуршанием. Машина резко рванула вперёд. За ней — джип сопровождения.

Ещё в момент выезда из города Платон вдруг перестал понимать, зачем он всё это затеял. По большому счёту, Ларри был совершенно прав — ни к чему обременять и так чрезвычайно непростую ситуацию хоть и весьма краткосрочной, но всё же романтической связью. Дурацкая манера, сказал Ларри, как что увидел, так сразу хватать, не думая о последствиях.

Ну и дурацкая, ну и ладно. Теперь уже всё равно, обратно не повернёшь.

Несколько минут ехали молча. Первой не выдержала Дженни.

— Куда мы едем?

— В горы. Там красиво.

— Я уже много прошла по вашим горам. Мне так не показалось.

— Это другие горы.

— Вы там были?

— Давно. Сто лет назад, приезжал на лыжах кататься. Куда мы едем — это чуть ли не то самое место, где я тогда был. Мы на «вы» будем общаться?

— Пока — на «вы». До постели. Вы меня за этим везёте?

Платон пожал плечами.

— Совершенно необязательно. Сама решишь. Если захочешь, то да. А не захочешь… Тогда, значит, нет.

— А почему вы не спросили — там? — Дженни мотнула головой в сторону.

— Не захотел.

— То, что я села в машину, ничего не значит.

— Я поэтому и говорю, что сама решишь. Не значит — так не значит.

Снова замолчали. Понятно было, что все сказанное ровным счётом никакой смысловой нагрузки не несёт, обычная игра. Немножко покочевряжится, для приличия, — так уж положено. Ах, ничего это не значит, просто захотелось свежим горным воздухом подышать в хорошей компании.

— А вас больше ничего не интересует? Совсем ничего? Может, у меня есть друг? Жених?

— Всё, что меня интересует, — сообщил Платон, — я и так знаю. У тебя в Америке был жених, я даже фамилию знал, но вылетело из головы. Что-то короткое такое…

— Диц.

— Похоже. Он уехал в Россию и кого-то здесь себе подобрал. Потом ты приехала, но искать его не стала, а вместо этого стала спать с Карновичем, из кремлёвского пула…

— Неправда, — Дженни даже вскрикнула от неожиданности и негодования. — Про Карновича — неправда!

— Да ладно тебе… Про то, как его благоверная ему лысину чистила, вся Москва знает. А больше у тебя никого не было. А если бы и был, так что?

— Кто вам сказал про Карновича?

— Не помню. Кто-то. Москва — город маленький, все друг дружку знают.

— Так вот, это неправда! А у вас был роман с Марией, я с ней встречалась. Вы с ней переспали, а потом взяли на работу в «Инфокар». Вы всех, с кем спите, к себе на работу берете? Или только некоторых, а остальным просто платите?

Платон повернул голову и посмотрел на Дженни, насмешливо прищурившись.

— Я тебе, вообще-то, не собирался платить, — сообщил он. — И не собираюсь. Если тебе что-то нужно, скажи. Для этого, кстати, залезать ко мне в постель необязательно.

— А я и не залезаю.

— А я и не заставляю.

Как-то само собой разговор перешёл на повышенные тона, и Платону это не понравилось. Чтобы развернуть машину, ему недоставало лишь предлога, а теперь появился. Но распорядиться он не успел.

— Заплатите мне, — тоскливо сказала Дженни. — Я очень прошу, заплатите мне!

От неожиданности Платон застыл, потом развернулся в сторону девушки. Только сейчас он заметил, что она находится в жутком состоянии — совершенно белая, с трясущимися губами и дрожащими, прижатыми к груди руками. Слезы оставляли на щеках длинные мокрые дорожки.

— Ты что? Тебе плохо?

Последовавший сумбурный поток слов было трудно понять. Смешалось все — гадкая, гадкая ложь про Карновича, сбежавший подлец-жених, промокшие и вымазанные грязью сапоги, страшный повар-убийца, какая-то пещера с окровавленными камнями, приставучий азербайджанец, человек с изуродованным шрамами лицом и мёртвыми глазами, потерянный в горах бумажник с фотографией отца, нагло устроенный Марией обыск, почему-то цинковое ведро, возникшее раза три и непонятно что означавшее, привязавшийся кашель, скачущая температура и боль в горле, снова жених и Карнович, товар и Аббас.