Не говори никому - Млада Рябинина

равновесие вздора и контроля, с чем порой было сложно справиться самому моему начальнику.

Не такое уж блеклое платье скрашивало ее положение так, чтобы многие не заметили изменения в ее внешности. В выражении лица поменялось лишь одна незначительная деталь — года. Взрослость шло ей к лицу, но она также исчерпывала бессмертие. Интересно, что же так влияет на их остановку во времени?

— Я знал, что ты наблюдаешь за мной и решил немного тебя развеселить.

— Если это считаются шутками, значит, я цирковой медведь.

— Не утрируй мои слова, Астрид. Ты не медведь, а медведица. — Кажется, такое сравнение не устроило его беременную жену, на что получил сердитое безмолвие. — И запомни раз и навсегда, никто мне не нужен, кроме тебя одной.

Губы Королева коснулись ее волос, затем он что-то шепнул на ушко, отчего напряжение в теле девушки спало. Тем временем я краем глаза следил за тем, как завороженно Катя следила за ними.

— Ладно, ты не будешь спать на диване.

Королев блаженно выдохнул так, чтобы этого не заметила Астрид. Я прикрыл кулаком губы, пытаясь максимально убрать намек на смех. У кого-то чаще в штанах петарды взрываются, чем сводящий мышцы фейерверк.

Его жена с любопытством и без скрытой недоброжелательности (она почти что со всеми бывает мягка и благосклонна) встретилась глазами с моей якобы двоюродной сестрой. Катя нацепила на себя маску почтений, при этом с невидимыми ориентирами, что присуще столь ее ледяной броне. Мне стало немного дурно, как только пронзительный взгляд Королевой будто маниакально считывал того, чего порой не может увидеть любой другой человек.

— Привет. Меня зовут Астрид. — Протянула раскрытую ладонь, в которую через недолгие колебания положила хрупкую смуглую ручку Снежная королева. — А ты…

— Катя. Двоюродная сестра Семена.

Кукольные глазки блондинки оживились.

— Никогда бы не подумала, что у помощника моего мужа есть настолько сногшибательная двоюродная сестра. Скажи, он тебя на замке держал? Ну не можешь же ты оказаться принцессой Диснея, которую даже еще не придумали аниматоры.

Сглаженная поверхность льда немного пошатнулась. Катя смутилась, потеребила замок клатча, не спуская внимания с собеседницы. В этот момент мне так не терпелось притянуть к себе девушку и защитить от всех окружающих, потому что по сути она была предназначена мне. А еще я хотел ощутить тепло ее тела. Мне нравится к ней притрагиваться, целовать, делать головокружительные вещи, именуемы как сопливые нежности. Рядом с ней я становлюсь таким дотошным, ужас.

— Спасибо.

— Где ты покупала это платье? Оно…прелестное! — Мне послышалось или там реально в ее словах сквозил визг ребенка?

— Мне одолжила подруга. Хотя ощущаю себя не в своей тарелке.

— Что-что, я тебя прекрасно понимаю. Первое время чудиться, что за твоей спиной шепчутся, потом стадия отрицания и, наконец, полного понимания всех фен-шуй этих мерзких банкетов. — Отмахивается и выбирается из объятий мужа. Затем хватает Катю под ручку и начинает уводить подальше от мужчин, чьи уши вряд ли должны услышать женские сплетни. Слава богу, нам мужчинам претит вся суматоха с собранием каких-нибудь историй. — Расскажи мне про себя. Ты, правда, мне нравишься, поэтому интересно о тебе что-то узнать…

Панический SOS читается в голубых глазах брюнетки, когда она поворачивается, взмахивая волосами. Я ей с деликатным заигрыванием машу и усмехаюсь про себя.

— Когда Астрид стала такой болтушкой? — Закидываю в рот тарталетку и тщательно прожевываю. Мой босс следует примеру, чтобы компенсировать наличие алкоголя в пустом желудке. Ему еще предстоит переговорить с каждым присутствующим должностным лицом. Тут даже был сам полковник из полиции с супругой, чем немного привело в негодование.

— Когда забеременела Вадиком.

— У вас сын? — Приподнял брови. — Поздравляю, дружище! Я и сам бы хотел парня в семье, но как видишь, дочка стала драгоценной и ближе сердцу.

— Спасибо, Сема. — Восторженная улыбка растянула каждую мимическую мышцу на его лице. И глаза перестали напоминать бездну страха. — Планируете ли с Женей еще детей?

Я втянул щеки, не очень приветствуя тему разговора. За последние недели наши отношения с женой стали менее походить на супружеские. Буду честным, они никогда не были честными, как подобает двум людям, что готовы жить вместе. Но разница была — теперь наше общение ограничивалось «Здравствуй. Иди сюда. Пошел нахер. До свидание». Каждый жил отдельно друг от друга, лишь видимость целостности семьи показывали Варьке, которая мало что понимала в наших разборках. Вряд ли два человека, изменившие друг другу смогут ужиться вместе. Все логично, но Женя отвергает попытки поговорить о разводе. Меня это порядком достало.

— Нет. Мы планируем разводиться.

Решил за двоих. Да ты чертов рассудитель, Сема.

— Во те на! — Он чешет задумчиво подбородок, заросший щетиной, и сетует: — Я тебя давно знаю, Лазарев. Ты хороший специалист, организованный сотрудник, умеющий по полочкам рассортировать любую мелочь. Но в отношениях… Ты провалил экзамен!

Нахмурился. Лоб стал до тупой боли напряженным.

— Я не могу говорить, что достаточно понимаю суть вашей жизни с супругой, но одно мне было всегда видно — ты никогда ее не любил. Что же тебя удерживало рядом с ней, остается не так-то трудно догадаться — твоя дочь.

Натянутая сдержанность, присущая в периоды совещаний или подписаний сделки, окрасилась в позе Королева. Он засунул руки в штаны. От прямолинейного, острого внимания волосы вставали дыбом. Перед ним я себя чувствовал нашкодившим мальчиком, которого отчитывает мама.

— Возможно, ты и прав.

— Шутишь? Я прав! Не думай, будто другие тебе люди не видят очевидного, которое ты упорно отрицаешь.

— Не отрицаю, просто не желаю мусолить эту тему, — сухо отозвался.

— Хорошо. Лучше расскажи мне про свою сестру. Ты вроде говорил, что у тебя не осталось родных…

За что я уважал его, так за человеческое понимание.

Я рассказал заранее подготовленную трогательную историю о нахождении родственников со стороны отца, лишь бы оставить подозрения на некие нестыковки позади. Понимаете, погрязая во лжи, ты должен правдоподобно ее раскрутить и поставить себя так, чтобы ни у кого не возникло надоедливых вопросов. Я чертов сценарист погорелого театра. Где моя статуэтка?

Пока Макс занимался разговорами со знакомыми, я издалека следил за тонкой фигуркой. Первый цветок за все время царствования зимы.

Ее образ был и правда воплощением любых детских мечтаний. Я не мог не отвести глаз, перестать пялиться, придумывать миллион разных поворотов событий, как это платье к чертовой матери полетит в эту ночь. Она была моей Снежной королевой. Моей частичкой души. Сердце болело и прыгало, и мне удавалось без усердий увидеть такой знакомый огонек, разворачивающийся в пожар. Миндальный, мятежный, заманивающий отклик гулял по огромному