Тень воина - Владимир Перемолотов

Перешагнув через текучую воду, Игнациус подошел к огню и подставил под струившийся жар мокрую спину, не боясь прокоптиться и пропахнуть дымом. Теперь следовало все хорошенько обдумать.

Все случилось не просто так. То, что произошло, требовало осмысления. Конечно не то, отчего он тут очутился — это-то было самое простое, тут и гадать не нужно. Раз сила осталась при нем, то объяснение этому могло быть только одно — Зеркало Пихонги. Оно отбрасывало магическое воздействие и, заодно самого мага, слава Богу, оставляя ему Силу… Так что ничем другим это быть не могло.

Этим, похоже, и обошлось на этот раз. Разобраться-то требовалось в другом…

Все, что творилось вокруг него, подталкивало мага к единственной мысли, объяснявшей все несуразности разом. Вокруг шла какая-то игра.

Это уже стало правилом — каждый раз, как только он оказывался на расстоянии вытянутой руки от талисмана, каждый раз случалось что-то, что отбрасывало его назад. Кто играл с ним? Зачем? Вот это были вопросы, достойные самого острого ума.

Запахло гарью, подпаленной тряпкой, и он повернулся к огню грудью.

Странностей в том, что происходило, имелось уже множество — удивительный итог его схватки с Митриданом в Киеве, удивительное заточение и еще более удивительное освобождение из кувшина, да и то, что только что произошло, тоже не слишком обнадёживало. Хочешь — не хочешь, а лезла в голову мысль, что талисман охраняли какие-то силы, бережно относившиеся к хранителю и без особого почтения к тем, кто хотел прибрать его к рукам.

Он посмотрел на огонь, на исходящий паром халат…

Киев, кувшин, Пихонга… Все подходило одно к другому, как кирпич к кирпичу, или, что уместнее — бревно к бревну.

Может быть, кому-то еще требовались намеки, но он все схватывал налету. Кто-то сильный и мудрый намекал ему, чтоб он изменился. И как можно быстрее!

«Я пробовал взять талисман силой, — подумал он. — И что со мной стало?»

Он мог бы ответить себе сам, но не стал, ибо ответ был очевиден.

Вопрос, заданный самому себе вытащил наружу еще один не менее интересный вопрос — что станет с ним чуть позже, если он упрямо пойдёт тем же путём?

Маг раздумывал, покачивая головой, соглашаясь с невидимым собеседником. Возможно, что на том пути, которым он шел, еще имелось место для нескольких шагов, но никто уже не мог сказать, где и чем этот путь закончится и что поджидает упрямого путника в той темноте, которой занавешено его окончание.

Сила, охраняющая талисман, могла повернуться к нему так, что его забавы с превращением Митридана в грибы и впрямь могли оказаться детскими забавами. Все могло кончиться гораздо печальнее.

Теперь, оглядываясь назад, он даже не был уверен, что в Киеве схватился с Митриданом. Возможно, что и там в их схватку вмешалась та же сила, что охраняла талисман.

Он покачал головой. Как бы там ни было на самом деле, ясно было одно. Путь Силы исчерпал себя. Следовало придумать что-то иное. Может быть, даже Светлое и Доброе. Но при этом — обязательно Хитрое.

Мысли текли одна за другой, торя новую дорогу, на которой не было место ни Силе, ни Коварству, но имелось место для Ума с небольшой толикой Хитрости… Ход вообще-то был на виду. Этот Гаврила не знал, чем обладает. Случай дал ему в руки чудо, но другой случай вполне может его отобрать… Он простой человек. Как палец простой! Таких Гаврил в тех местах двенадцать на дюжину. А у такого все можно купить, поменяться…

Маг хлопнул себя по лбу.

Именно! Он же недавно сам ему на жизнь жаловался! Тень свою, дурак, найти не может! Предложить ему в обмен помощь в поисках тени, в конце концов! И всё!

Спине стало жарко, и он повернулся к огню грудью. Пламя перед глазами плело огненные кружева, в которых застревали огненные же звери и птицы. Они сливались друг с другом, превращались одно в другое. На его глазах огненный лев вдруг опал, съежился и превратился в кошку. Ласковую домашнюю кошечку, не страшную и не опасную. Знак был таков, что спорить с ним маг не решился.

— Не получилось львом — получится ласковой кошечкой. Этот дурень заплатит мне за помощь талисманом!

Халат подсох. Снова проверяя свою силу, Игнациус сунул руку в огонь, и горящая коряга осыпалась пеплом, став похожим на черный сугроб. Сила по-прежнему оставалась с ним, и в это мгновение ничего важнее этого не было — только Сила давала возможность найти беглеца.

Оглянувшись, маг отломил ветку с ближайшего дерева. Не счищая ни листьев, ни ягод свернул её в кольцо. Для этого колдовства нужна была вода, много воды. Более всего подошло бы неглубокое озеро, но Игнациус надеялся, что в этот раз его забросило не так далеко от талисмана и, возможно, для колдовства хватит и той малости, что текла прямо под ногами.

Пахнущее древесным соком кольцо погрузилось в воду, и течение понесло его прочь, к другому концу поляны. Вокруг сразу завертелась рыбья мелочь, надеявшаяся поживиться от непонятно откуда свалившейся ветки, не понимая, что и сами могли оказаться чьей-то добычей, но на их счастье Игнациус не обратил на них внимания — не до них было.

Маг шел рядом, бормоча заклинания. Он не успел произнести и десятка слов, как кольцо распрямилось, разбрызгав воду и вытянувшись стрелой, застыло в текущей воде, показывая в сторону.

— Есть! — прошептал Игнациус, опасаясь громким голосом спугнуть удачу. — Есть!!!!

Как и беда, удача тоже любит ходить стаей.

Ему повезло не только с Силой, но и со всем остальным. Душа наполнилась благодарным спокойствием, которое скрыло под собой острые камни отчаяния.

Воды хватило! Колдовство настигло беглеца! Он ухмыльнулся и посмотрел туда, куда указывала ветка. Над кронами деревьев торчали снежные вершины не таких уж и далеких гор.

Распрямившийся прут указывал именно на них.

Гаврила очнулся оттого, что раскаленный солнцем камень ткнулся ему в щеку, словно напомнил, что сейчас как раз самое время выбираться из уютного беспамятства. Ощущение только что пережитой опасности заставило человека сдвинуться с места. Он перекатился на бок, снова обжегся о камень, выругался слабым голосом и только после этого поднялся на четвереньки. Мир вокруг колыхался, словно он смотрел на него сквозь текучую воду. Камни двигались, переползая с места на место, но Масленников не побеспокоился, ибо точно знал, что все это ему только кажется.

Опершись на меч он прислонился спиной к камню, прекращая вращение в голове, и с большим трудом выпрямился. Точнее разогнулся.

В шаге от него лежала нечеловечески огромная рука, укутанная в темно-коричневую шерсть. Страх возник и тут же угас, словно ветер сорвал огонек с лучины.

Это была рука врага, но врага побеждённого — из шерсти торчали обломки костей и, хотя пальцы еще шевелились, зазывая его в глубину пещеры, опасности в их движении не было. Здесь все уже было кончено. Жизнь, растворяясь в смерти, шевелила пальцами.