Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Эдмунд Криспин

— Мне кажется, вы слишком осторожничали, — заметил директор. — Очевидно, что похищение Брэнды после ограбления класса химии не могло быть просто совпадением.

— Однако совпадения иногда случаются, — возразил Фен. — А я стараюсь опираться только на ясные и простые факты. Имейте в виду, что мои умозаключения строились исключительно на очевидных и бесспорных основаниях, а таковых не было до тех пор, пока мы не занялись убийствами Сомерса и Лава. Вы помните, что, пока мы ждали приезда Стэгга, я попросил вас рассказать мне все, что знаете о жертвах. Тогда вы сообщили две важные детали, хотя поначалу я не обратил на них внимания: первая — о педантизме Лава и вторая — о его пуританстве. Я сохранил их в памяти вместе с прочей информацией. Вскоре приехала полиция, и мы отправились в учительскую комнату.

— Самой первой и самой странной деталью, поразившей в убийстве Сомерса, — продолжил Фен, — был электронагреватель. Я постоянно думал о нем, пока полицейские делали снимки и осматривали место преступления. Первое, что приходило в голову, — это отвлекающий маневр. Но включенный нагреватель ни на что не намекал: это была полная бессмыслица. Объясните, по каким таким причинам, пусть даже самым фантастическим, убийце могло понадобиться воткнуть в розетку печку, если он хотел просто одурачить следователей?

Директор задумался, но не смог придумать ничего подходящего.

— Хорошо, идем дальше. Я не стал с ходу отбрасывать версию с отвлекающим маневром, однако было логичнее предположить, что тепло использовали по назначению. Спрашивается — зачем? Чтобы согреться? Чепуха — вечер был жарким. Что-нибудь приготовить? Но в комнате не было никаких следов варки или жарки — а они наверняка бы остались, если бы преступник не потрудился их скрыть. Но зачем их было скрывать и как они связаны с убийством? Чтобы согреть труп? Но я уже тогда заметил Стэггу, что нагреватель стоял далеко. Нет, здесь следовало мыслить шире. С научной точки зрения, тепло нужно для того, чтобы вызывать химические реакции. И тут меня осенило: химическая реакция — шкафчик в классе химии — свидание Брэнды в научном корпусе… Выстроилась первая цепочка. Вот только какая химическая реакция и зачем? Допустим, кто-то хотел сжечь бумаги, но электронагреватель для этого не самое подходящее устройство. Я не стану перечислять или опровергать все существовавшие возможности. В конечном счете мои мысли обратились к школьным отчетам, и я решил, что единственная причина, по которой здесь могло понадобится тепло, это невидимые чернила.

Воцарилось молчание, и в наступившей тишине стало слышно, как в камине трещат дрова.

— Имелись ли этому какие-то подтверждения? — наконец произнес Фен. — Да. Я имею в виду чистый лист промокательной бумаги, который мы нашли в кармане Сомерса, такой же, как те, что Уэллс разложил вечером по блокнотам. Как вы помните, на столе перед Сомерсом лежала другая промокашка, где в зеркальном порядке отпечатались чернильные записи, какие он делал на школьных бланках. Между тем Уэллс сообщил, что из других блокнотов не пропало ни одной бумаги. Если мы предположим, что Сомерс заранее заполнил отчеты невидимыми чернилами, а потом проявил их с помощью тепла (чтобы создать впечатление, что он написал их прямо в учительской, между десятью и одиннадцатью вечера), ему пришлось бы позаботиться и о той промокашке, что лежала на столе. Не мог же он оставить ее девственно-чистой? Сомерс должен был еще раньше взять такую же бумагу — ее свободно раздают всем школьникам и учителям, — сделать на ней соответствующие отпечатки, принести тайком с собой и положить на стол. А поскольку Сомерс знал о педантизме Уэллса, то предусмотрительно вынул из блокнота один лист и спрятал к себе в карман, чтобы потом не обнаружилось, что в комнате оказался лишний экземпляр. Вы следите за моей мыслью?

— Да, — кивнул директор. — Хотя, мне кажется, имелись и другие подтверждения.

— Да, но не столь очевидные. Вы о недостатке времени? Давайте пока не будем заходить так далеко. Итак, я убедился, что Сомерс использовал невидимые чернила, но зачем? Судя по всему, хотел создать видимость, будто просидел в учительской с десяти до одиннадцати вечера, а сам в это время отправился по своим делам. По каким? Очевидно, не вполне законным. Сомерс тщательно подготовил себе алиби. Если бы на него пало подозрение, он мог бы обратиться к Стэггу с тем же предложением, что и я: проверить, сколько времени у него должно было уйти на заполнение отчетов. И тогда бы оказалось, что не менее часа. После чего спокойно заявить: «Вот видите, у меня просто не было на это времени». Существовали и другие факты, подтверждавшие данную версию: Этеридж точно знал, сколько бланков нужно заполнить Сомерсу. Тот подчеркивал, что закончит все к одиннадцати часам. Просил Уэллса зайти за ним ровно в одиннадцать. Уэллс мог подтвердить, что Сомерс пришел в десять и сразу взялся за работу. Но зачем, спрашивал я себя, ему это понадобилось? Для чего он подготовил свое алиби? Я тогда уже слышал о втором убийстве и естественно предположил, что Сомерс придумал схему с бланками, чтобы убить Лава. Но в этом уравнении был один большой «икс»: кто-то убил самого Сомерса. Я знал, что не могу принять свою версию о невидимых чернилах, не рассмотрев возможности того, что этот неизвестный «икс» каким-то образом принимал участие в уловке с отчетами. Тут было две возможности: либо «икс» придумал трюк с чернилами, чтобы полиция раскрыла его и подозрение пало на Сомерса, либо он пошел на эту хитрость для того, чтобы обеспечить себе алиби в убийстве Сомерса.

— В обоих случаях, — произнес директор, — Сомерс был ни в чем не виноват.

— Впрочем, и без сотрудничества Сомерса тут не обошлось. Все бланки были заполнены его рукой.

— Но почерк можно подделать!

— Мой дорогой Гораций, — вздохнул Фен, — подделать подпись — одно, а подделать девяносто семь разных документов — совсем другое. Вы когда-нибудь пробовали сымитировать чей-то почерк симпатическими чернилами? Уверяю вас, это трудно, когда вы не видите, что делаете. Практически невозможно.

— Да, да, вы правы, — кивнул директор. — Я согласен, что Сомерс сам заполнил бланки.

— Рад, что вы согласны. Итак, у меня было две версии, предполагавшие невиновность и сотрудничество Сомерса. Но я спросил себя — возможно ли это? Какую правдоподобную историю мог бы придумать наш «икс», чтобы побудить Сомерса пойти на такое сложное и трудное дело, не вызвав подозрений? Если кто-нибудь обратится к вам с подобным предложением — под любым предлогом, — наверное, вы сочтете его психом. Поэтому я отбросил этот вариант и вернулся к своей первоначальной версии: Сомерс сам разработал схему, чтобы обеспечить себе надежное алиби. Следующая странность — сломанные часы. Разумеется, для Сомерса это могло быть хорошим поводом, чтобы попросить Уэллса зайти к нему в одиннадцать, но у него не было необходимости ломать их. Часы — сложный инструмент, в котором мало кто что-либо понимает. Никому не известно, почему они вдруг останавливаются или начинают идти снова. Кроме того, он надел их на запястье другой стороной. Я сам всегда ношу часы как Сомерс, и за все эти годы ни разу не замечал, чтобы по рассеянности или каким-то другим причинам надевал их не так, как обычно. Ясно, что с часами Сомерса поработал мистер «икс». Но опять — зачем? Положение рук жертвы мне ни о чем не говорило, и единственное заключение, которое я сделал: мистер «икс» хотел подтвердить алиби Сомерса в убийстве Лава, чтобы обеспечить себе алиби в убийстве Сомерса. Как видите, оно работает в обе стороны. Если Сомерс сел за стол в десять часов вечера и писал отчеты не менее пятидесяти пяти минут, ясно, что никто не мог убить его раньше, чем без пяти одиннадцать. «Икс» мог легко обеспечить себе алиби на это время, поэтому был заинтересован в том, чтобы поддержать фокус с невидимыми чернилами и завершить схему, какую начал Сомерс.