Последний сон - Майя Анатольевна Зинченко

прошлой ночи, но его лицо снова было мокрым от слез. Элейн с тревогой следила за состоянием мужа, но что она могла сделать? Лоуренс не хотел волновать ее, говорил, что с ним все будет в порядке, он найдет выход, но это была неправда.

Вечером накануне долгожданного отъезда Лоуренс был тих и задумчив. Весь день перебирая книги и тетради, посвященные сновидениям, сновидец составлял подробный план для Элейн, отмечая, что и как изучать, на что стоит обратить внимание в первую очередь, а чем можно пренебречь, дотошно сопровождая все подробными комментариями. Он сидел за кухонным столом, погруженный в заметки, пока Элейн готовила ужин.

— Скажи, а как ты поняла, что я — тот самый? — неожиданно спросил он.

— Когда?

— В гримерке.

— Просто взглянула. Ты же как-то понял, что я — та самая, — Элейн развела руками.

— Но я видел тебя неоднократно во сне. Даже нарисовал. А по твоим словам мой облик был всегда для тебя чем-то… неопределенным. То есть, это вряд ли был конкретный цвет глаз или волос, так?

— Ты прав, — она задумалась. — Хотя кое-какие детали все же были. Я знала, что ты немного выше меня, худощав, гладко выбрит. Ах, — Элейн прижала руки к груди. — Я поняла! Это твой голос! Мягкий приятный тембр, который я узнаю из тысячи! Когда ты вошел в гримерку, я услышала, как ты что-то спросил и в начале решила, что мне показалось, но когда я увидела твое отражение в зеркале, я уже знала, что это ты.

— Значит, мой голос звучит по-особенному, — улыбнулся Лоуренс, освобождая стол от книг, чтобы можно было поставить тарелки. — Тогда я постараюсь болтать чаще.

— Вот и договорились!

Они поужинали и легли спать. Их ждал ранний подъем на утренний поезд. Посреди ночи Элейн проснулась, встревоженная. Она прислушалась и поняла, что в спальне слишком тихо.

Лоуренс не дышал. Точка невозврата была пройдена, сновидец больше не мог вырваться из кошмара, но выражение его лица было спокойным, даже умиротворенным, словно последний сон был милостив к нему. Элейн неверяще смотрела на человека, который был смыслом ее жизни. Не желая мириться со случившимся, она тщетно тормошила мужа, зовя по имени. Когда это не помогло, Элейн бросилась за помощью, но доктор лишь констатировал смерть.

— Остановка сердца, — буднично пробормотал пожилой грузный мужчина, заполняя бланк.

— Нет! Лоуренс же совершенно здоров! — она говорила о муже в настоящем времени, не осознавая, что он больше не принадлежит настоящему. — Он даже не курит! — Элейн с ужасом смотрела, как доктор небрежно накрывает холодное тело Лоуренса простыней.

— Иногда так бывает, — доктор сдержанно пожал плечами. — Рискованный возраст. Вот, держите. — Он отдал ей заранее проштампованный бланк. — Предъявите эту бумагу, чтобы получить свидетельство о смерти. С ним вы сможете похоронить мужа.

— Похоронить мужа? — словно эхо повторила Элейн его слова, глядя в пустоту.

— У вас есть кто-нибудь, кто может побыть сейчас с вами? — взгляд доктора смягчился. Ему постоянно приходилось быть свидетелем того, как рушилась чья-то жизнь, но в этот раз застывшее страдание в глазах женщины было столь глубоким, что доктор решил выйти за рамки профессиональных обязанностей. — Ваши дети или родители… Может, сестра?

— У меня есть подруга.

— Хорошо, обязательно позвоните ей, пусть приедет, чтобы вы не оставались одни.

Элейн так и сделала. Она не могла ясно мыслить и не помнила, как связалась с Ингой, но та вскоре приехала и была с ней весь день, не отходя ни на шаг. Внезапная смерть Лоуренса и для нее стала шоком.

Потом было много поездок, встреч с незнакомыми людьми — у всех одинаково-серые не запоминающиеся лица. Это казалось дурным, затянувшимся сном, который вспоминается на следующее утро лишь фрагментами. Как будто перед глазами мелькают черно-белые снимки, запечатленные неумелым фотографом, когда композиция смазана и люди всегда не в фокусе.

На этом снимке Элейн успокаивает Винсента. Он сжался в комок, сидя на шатком стуле, пытаясь не плакать. А на этом Винсент сам поддерживает ее под локоть, помогая сесть в его машину — она прижимает к себе жестяную урну, которую ни на мгновенье не выпускает из рук. Инга и Винсент все время рядом, но приходит момент, когда она благодарит их за помощь и остается одна. Теперь в квартире снова тихо, слышно лишь тиканье часов.

Элейн очнулась. Было холодно, страшно, одиноко, больно. Сейчас она в полной мере поняла, что чувствовал ее муж, когда описывал кошмар, в котором проводил ночи. Зачем ей жить в мире, в котором нет и больше никогда не будет Лоуренса? Конечно, есть другие версии ее и его, но они предназначены друг для друга, а для Элейн здесь и сейчас никогда больше не будет пары. Не считать же возможным вариантом неуловимого почтмейстера, который имеет общую внешность с Лоуренсом, но не имеет его золотого сердца.

— Я вдова, — прошептала она. — Какие горькие слова. Дорогой мой Лоуренс жил с этой горечью с самого рождения.

Будь у Элейн более чувствительная натура, линия ее судьбы оборвалась бы трагически прямо сейчас, но она привыкла жить в реальности и крепко стоять на ногах, несмотря на все невзгоды, коих в ее жизни было немало. Первый ранний брак был ужасным, роковая ошибка, стоившая ей нескольких лет жизни, второй поздний брак был счастливым, но мимолетным. Она позволила себе как следует поплакать, но когда слезы высохли, Элейн была полна решимости выполнить данное обещание. Не зря же Лоуренс накануне гибели составил для нее план занятий.

На кухонном столе ее ждали стопки книг и тетради с заметками. Следующий театральный сезон она пропускает, поэтому у нее много свободного времени. Элейн всегда была прилежной ученицей. Когда она получала роль, даже самую маленькую, то обязательно заучивала все реплики и в итоге знала пьесу целиком. Заточив карандаш и раскрыв тетрадь, она приступила к чтению. Заметки Лоуренса были прочитаны первыми, затем наступил черед записей почтмейстера. Однако, если с пониманием прочитанного проблем не было, то с применением на практике возникли сложности.

Как увидеть необходимый сон, если не видишь снов вовсе? Элейн перепробовала множество разных способов: использовала лавандовое мыло, пила лавандовый чай, принимала лавандовые ванны, но все это ни на шаг не приблизило ее к цели. Она лишь крепко спала до самого утра, а то, что ей снилось было настоящей нелепицей. В записях Лоуренса было предположение, что триггером к раскрытию способностей сновидца может послужить любая вещь или запах. Элейн вспомнила, что во время гастролей особенно интересные сны ей снились тогда, когда окна ее комнаты выходили на побережье.