Хроники Заводной Птицы - Харуки Мураками

Я решительно потянулся вперед и включил стоявшую у изголовья лампу. И увидел Криту Кано.

Совершенно голую Криту Кано. Повернувшись в мою сторону, девушка спала, и на ней совсем ничего не было – даже одеяла. Груди красивой формы, маленькие розовые соски, темный треугольник волос под абсолютно плоским животом, напоминающий заштрихованную тень на эскизе, – выставлены на обозрение. Белая-белая кожа отливала блеском, будто девушка только что родилась на Крите из пены морской. Ничего не понимая, я не сводил глаз с ее тела. Во сне колени ее были сведены вместе, ноги слегка согнуты. Рассыпавшиеся волосы закрывали пол-лица, и глаз Криты видно не было, но, судя по всему, она глубоко спала: когда я зажег лампу, она даже не шевельнулась, дыхание оставалось тихим и ровным. У меня сна уже ни в одном глазу не осталось. Вынув из шкафа легкое летнее одеяло, я укрыл им девушку. Потом потушил лампу у кровати и пошел в пижаме на кухню, решив посидеть немного за столом.

Я снова подумал о родимом пятне. Прикоснулся к щеке – это место все еще слегка горело. В зеркало смотреть не стал, и так все ясно – пятно по-прежнему никуда не делось. Эта штука за ночь просто так не рассосется. Ночь пройдет, и надо будет, наверное, поискать в телефонной книге ближайшего дерматолога. Но он ведь спросит, откуда оно у меня. И что ему отвечать? «Я почти три дня просидел в колодце. Нет, с работой это никак не связано. Просто мне захотелось подумать, и я решил, что колодец для этого – самое подходящее место. Нет, еды с собой не брал. Чей колодец? Не мой. Он на другом участке, по соседству. Там еще дом заброшенный стоит. Захотел и залез, разрешения ни у кого не спрашивал».

Я вздохнул. Разве кому скажешь такое?

Положив локти на стол, я поймал себя на том, что в рассеянности, сам того не сознавая, необычайно живо представляю себе обнаженное тело Криты Кано. Она крепко спала в моей постели, а я вспоминал сон, в котором она появилась в платье Кумико и занималась со мной любовью. Ощущения от прикосновения к ее коже, от тяжести ее тела еще жили во мне. Где кончается реальность и начинается ирреальное? Провести четкую границу, не расставив все по порядку, невозможно. Стена, разделяющая эти две области, начинала постепенно таять. В моей памяти, по крайней мере, реальное и нереальное, похоже, уживались рядом, почти одинаково весомые и четкие.

Чтобы прогнать из головы эти беспорядочные сексуальные образы, пришлось пойти к раковине и ополоснуть лицо холодной водой. Потом я посмотрел на Криту. Она по-прежнему крепко спала, одеяло сползло и закрывало тело только до поясницы. Видно было только спину – она напомнила мне спину Кумико в последний день. Теперь, когда я подумал об этом, Крита своей фигурой показалась мне поразительно похожей на Кумико. Раньше, у нее была совершенно другая прическа, манера одеваться и краситься, поэтому я этого не замечал. Оказывается, они одного роста и, кажется, весят примерно одинаково. И размер одежды у них скорее всего тот же самый.

Прихватив свое одеяло, я перешел в гостиную, лег на диван и открыл книгу. Я взял ее недавно в библиотеке. Книжка была историческая – про то, как до войны Япония управлялась с Маньчжурией, и про военный конфликт с Советским Союзом у Номонхана. После рассказа лейтенанта Мамия мне стало интересно, что тогда происходило в Китае, вот я и взял в библиотеке несколько книг на эту тему. Но уже через десять минут подробных исторических описаний глаза стали слипаться. Положив книгу на пол, я закрыл глаза, чтобы дать им немного отдохнуть, и тут же провалился в глубокий сон, так и не выключив свет.

Разбудил меня шум из кухни. Я пошел взглянуть и увидел Криту. Она готовила завтрак. На ней были белая майка и голубые шорты – все из гардероба Кумико.

– Послушай, а где твоя одежда? – спросил я, стоя в дверях.

– Ой! Извините меня, пожалуйста. Вы спали, и я решилась взять на время кое-какие вещи вашей жены. Это, конечно, наглость, но мне совсем нечего было надеть, – сказала Крита, повернув голову в мою сторону. Непонятно, когда она успела опять накраситься и причесаться под 60-е годы. Не хватало только накладных ресниц.

– Ничего страшного. Но где же все-таки твоя одежда?

– Потеряла, – просто ответила она.

– Потеряла?

– Ага! Потеряла где-то.

Я вошел в кухню и, опершись о стол, стал наблюдать, как Крита готовит омлет – ловко разбила яйца, добавила специи и начала проворно сбивать.

– Ты хочешь сказать, что сюда пришла голая?

– Да, – сказала Крита так, будто это самое обычное дело – расхаживать в голом виде. – Совсем без всего. Вы же знаете, Окада-сан. Вы ведь одеялом меня накрыли.

– Действительно, – пробормотал я. – И все-таки хотелось бы знать, где и как ты умудрилась потерять одежду и как добралась сюда без нее.

– Сама не пойму, – отвечала Крита, встряхивая сковородку, чтобы дать яйцам как следует перемешаться.

– Сама не поймешь, – повторил за ней я.

Крита разложила омлет по тарелкам, добавила гарнир – вареную брокколи. Поджарила тосты, поставила их на стол вместе с кофе. Я достал масло, соль и перец, после чего мы, как молодожены, уселись друг против друга завтракать.

Тут я опять вспомнил про пятно. Крита, глядя на меня, ничуть не удивилась и ничего не спрашивала. Дотронувшись до пятна, я почувствовал тепло и понял, что оно никуда не делось.

– Не больно, Окада-сан?

– Совсем нет.

Крита посмотрела на меня.

– Похоже на родимое пятно.

– Мне тоже так кажется. Вот думаю: идти к врачу или нет.

– У меня такое впечатление, что врач здесь не поможет.

– Может, ты и права. Но я же не могу его оставить в таком виде.

Держа вилку в руке, Крита на минуту задумалась.

– Я вместо вас могу ходить за покупками или если будут какие-то дела. Можете сидеть дома, сколько хотите, если вам неудобно выходить на улицу.

– Спасибо, конечно. Но у тебя же свои дела есть, да и я не могу здесь вечно сидеть.

Крита еще немного подумала и сказала:

– Тогда, может быть, Мальта знает, что делать.

– Ты не могла бы все-таки ей позвонить?

– Мальта сама связывается с кем ей нужно и никому не позволяет вступать с ней в контакт, – сказала Крита, проглотив кусочек брокколи.

– Но ты ведь можешь связаться с ней?

– Разумеется. Мы же сестры.

– Значит, ты можешь спросить у нее про пятно? Или попросить, чтобы она мне позвонила?

– Извините, но это невозможно. Я не могу ни о чем просить сестру за кого-то другого. У нас такое правило.

Намазывая маслом тост, я вздохнул:

– Выходит, если у меня к Мальте какое-то дело, надо ждать, пока она сама со мной не свяжется?