Red is my favourite colour - Солодкова

Взвыв, резким движением спустил брюки. С пару секунд тупо смотрел вниз, борясь с самим собой: неужели такой слабовольный? Неужели не в состоянии сказать себе «нет»?

Опалённое паточным искушением сознание будто издевалось, махая перед глазами сладкими воспоминаниями, как красной тряпкой: Амелия в пещере, испуганно прижимается спиной к колонне, пока я несуразно, в агонии что-то ей шепчу. Она может стоять передо мной прямо здесь, в этой чёртовой туалетной кабинке. А я буду целовать и сжимать всё, что захочу — кто мне запретит? Кто помешает?

Она даже не пискнет, когда я оголю её грудь, когда…

Дрожь выбивалась через пальцы, пока я исступлённо водил рукой туда-сюда, держа до предела возбуждённый член. Тягучая волна растекалась по низу живота, разливалась приторным мёдом в ноги, которые я уже почти не чувствовал от онемения. Уши пульсировало жаром, а дыхание стало таким тяжёлым, что казалось, вот-вот из носа заклубится пар. Опустил голову и несколько раз глубоко вдохнул, чувствуя, как неистово горит лицо, что заставляет прикрывать в блаженстве глаза.

…Когда я оголю её грудь и буду сминать её, она даже не посмеет поднять на меня свои нахальные глаза. Заткнётся и будет молчать в тряпочку, когда я задеру её юбку…

Твою мать, какая юбка? Пока я расправлюсь с её брюками, пройдёт целая вечность! Я раздражённо мотнул головой, не останавливаясь ни на миг. Любая пауза, — и всё тело изнывает от нетерпения, умоляет продолжить. В животе в томлении извивается змеиный клубок.

За мыслью о юбке всплывает образ Саманты. Её ноги в такой бесстыже-короткой юбке на том тупом вечере. Я сглатываю ком в горле и шумно выдыхаю через рот полустон, полувопль:

— Уйди нахер, Сэм!

А как она положила свою руку мне на бедро. Как она кончиком пальца невзначай дотронулась до паха, заставив меня вжаться в диван от того, как прошибло током.

— Уйди, сказал же, — зарычал я, сильнее задвигав рукой. Подался бёдрами вперёд, брякнув пряжкой. В отчаянии хлопнул ладонью по стене, когда, не успев подумать об Амелии, кончил.

Чёрт, я кончил, думая о Дейл.

***

— Сегодня вас ждут тренировки в Министерстве, но уже не со мной, — Корбатов жадно затягивался трубкой, пока мы стояли у входа в телефонную будку.

Шёл четвёртый день бесполезного пребывания в Лондоне. Уже вторник, а я ничему толком не научилась, если не считать вчерашних советов профессора про слабые стороны противника и чан с водой. Но это я могла узнать и в Хогвартсе!

После того, как мне поплохело, мы не стали испытывать судьбу и продолжать тренироваться. Остаток дня провели в гостинице, потому как моё ослабленное после выплеска древней магии тело не позволило даже прогуляться по городу.

Жутко не хотелось снова встречаться с этим заносчивым министром, но деваться некуда — если я хочу хоть что-нибудь узнать, придётся иметь с ним дело.

Корбатов привычным движением обтёр седые усы от остатков табака, и мы спустились в просторный холл Министерства. Казалось, он стал ещё больше со вчерашнего дня, а людей, снующих туда-сюда в своих чёрных костюмах, только прибавилось, на несколько десятков точно.

Чем ближе была дверь с тяжёлой вывеской, тем обильнее потели мои ладони. Я крепко сжала в руке палочку, беспризорно оглядываясь на остановившегося в коридоре Корбатова. Он лишь одобрительно кивнул и жестом подтолкнул меня к двери.

Сначала я услышала старческое бормотание и кряхтение, доносящееся откуда-то из-за стола, а уже потом увидела успевшую надоесть сухую фигуру министра. Я нервно одёрнула рубашку и шагнула ближе, неловко прокашливаясь.

Спэвин будто бы удивлённо вскинул свои малюсенькие и окружённые морщинистой паутинкой глаза, а затем протяжно выдохнул, откладывая бумаги прочь. Он откинулся на спинку кресла и соединил руки в замок перед собой, смотря с таким недовольством, словно я провинившийся сотрудник, опоздавший на работу. Под его тяжеловесным взглядом хотелось превратиться в пиявку и уползти куда-нибудь на побережье, подальше отсюда.

— Ну что же, — так и не дождавшись от меня хоть слова, пробурчал он, — поговорили с профессором Корбеттом?

— Да, сэр, и даже немного потренировались.

Несмотря на некоторую неудачу, я с воодушевлением понимала, что теперь умею хотя бы что-то, и это не могло не радовать.

— Вот как! — он склонил набок голову и саркастически изогнул брови. — Давайте посмотрим, чему вы научились.

Он в несколько коротких шага оказался напротив и вскинул свою палочку. Я испуганно отступила назад в попытке найти за спиной опору. Министр наблюдал за мной с ухмылкой, как за трусливой овечкой, и от этой его уничижительной гримасы я воспряла духом, собирая все силы в кончики пальцев.

Пара не совсем смелых движений с моей стороны, и Спэвин разочарованно замотал головой. Что, я должна бороться в полную силу, чтобы меня потом отправили в Азкабан?! Будь передо мной Себастьян…

И как услышав мои мысли, министр стал едва заметно глумиться, постоянно применяя Экспеллиармус и вырывая палочку из моих рук. Когда мне надоело играть в эти кошки-мышки, я удручённо постаралась вспомнить всё то, что говорил вчера профессор. Какие могут быть слабые стороны у этого старикашки?

Беглым взглядом осмотрела кабинет: множество исписанных пергаментов, как и везде; книги, книги, книги… Хм, почти в каждом углу стоят зонтики, а на вешалке у входа целая охапка непромокаемых плащей. Он что, боится воды?

Я с подозрением посмотрела на не прекращающего болтать Спэвина, и, прикрыв на секунду глаза, представила, как проливной дождь, словно из ведра, обрушивается ему на голову. Он визжит и пытается спрятаться в свой необъятный пиджак. Невольно уголок рта поднялся в усмешке, и я выпустила из пальцев свои мысли. Как надрессированная, хлёсткая волна кинулась на самоуверенного старикашку. Он с ужасом и негодованием посмотрел на меня, а затем снова отобрал палочку, отправляя меня при этом в воздух с помощью Левиосо. Пока я висела и, на самом деле, отдыхала, он суетливо применял магию к себе, чтобы просушиться. В голове набатом били слова Себастьяна, когда он впервые использовал на мне Левиосо во время дуэли у мадам Гекат: «Как вид, новенькая?»

Щёки моментально налились краской, а бабочки запорхали в животе, когда я вспомнила эту его улыбочку… Замечтавшись, даже не заметила, как больно плюхнулась на пол.

Раздосадованный неудачей, министр будто озверел: не давал мне никакой передышки, всё подстёгивал применить древнюю магию ещё и ещё. На третий или четвёртый раз, когда я вновь выставила вперёд горящие пальцы, кабинет поплыл перед глазами, а к горлу