Последний Первый - Н. М. Крамаренко

– Подробнее!

– Для начала, в нём две медуллы.

– Кого две?

– Медуллы. Это стержень волоса. У человека он одинарный. В этом волосе – двойной. Невооружённым глазом этого не видно, но в сечении он не круглый, а ближе к эллипсу.

– Мутация?

– Возможно. Но тогда весь этот волос – одна сплошная мутация. Строение кутикулы несколько иное, кератин не совсем кератин, вернее, неизвестная нам разновидность, ну и в целом биохимия чужая. Кроме того… ДНК. Я, конечно не спец, но она не наша. Это как с языком. Если взять любого коренного жителя любой известной системы, колонизованной выходцами с Терры, хоть сангусянина… сангусца, хоть того же жителя Новы, основа будет одна. А тут она другая.

– Ё… То есть это реально чужие?

– Именно. Данные я заархивировал и передам немедленно, как выйдем. Каждому скопировал на комм и сделал цифровую модель, по ней можно восстановить образец в электронном виде. Конечно, там видно только то, что видела наша аппаратура, но хоть что-то, если образец потеряем. Также зарядил данные в буй, на всякий случай, там же и образцы будут. Если что, наши его найдут.

И снова Яне стало страшно. Насколько она знала, за всю свою историю человечество только один раз столкнулось с абсолютно неконтактными чужаками. Мантисы. С ними невозможно было договориться. Причём не потому, что у них были принципиально разные системы коммуникации. Научились же люди общаться и договариваться с хатонами и даже больвогами! Да чего уж там, отдельные представители разумных больво умудрялись более-менее нормально адаптироваться к человеческому сообществу. Сама Яна с такими не встречалась, но читала и слышала о подобных случаях. Мантисы же просто не желали договариваться. Но они не были животными в привычном понимании, скорее, насекомыми. Возможно, с принципиально иным разумом, сознанием. Тем более что никто не знает, откуда пришёл флот вторжения. Считается, что из Туманности, но, объективно говоря, это значит «неизвестно». И вот сейчас они столкнулись с ещё какими-то чужаками. Которые неотличимы от людей, но при этом – не люди. Некстати вспомнилось уже вошедшее в поговорку определение «объектов разработки» террянского МУКБОПа: выглядит как человек, думает не как человек. Если, конечно, этот волос не принадлежит какому-нибудь уникальному мутанту. Яна сама не знала, какой вариант её больше устроит…

* * *

Чем ближе к выходу из прыжка, тем томительнее становилось ожидание. Спасали дела, которых оказалось неожиданно много. Вернувшийся к текущей работе Адлер с утроенной дотошностью взялся за проверку скафов и нашёл неполадки, и у своего, и у Пашиного. Всё отрегулировал, переставил и отладил ПО, проверил ещё раз. Боевой скафандр штука тонкая, не в плане толщины стенок, тут как раз всё нормально, а в плане устройства. Куча электроники, мелкая механика… Лер с Пашкой из трюма в последний день прыжка не вылезали. Они шли в незнакомую область Космоса, в перспективе было столкновение с неизвестным противником, и надо убедиться, что всё работает как надо и даже лучше. Конечно, состояние скафов и по тест-системам видно, но всех марсиан с детства приучили: технике доверяй, но проверяй. Мало ли, датчик засбоит и покажет тебе уровень на максимуме или, наоборот, на минимуме, и что ты на основе таких данных нарешаешь?..

– Внимание, экипаж, говорит капитан. Занять места согласно штатному расписанию. Готовность к выходу один час. Напоминаю, выход произвожу по боевому регламенту.

– Ну всё, вешаемся! – хохотнул Паша.

– По коням, парни. Нас будут помнить вечно!

Свернуть и упаковать инструменты. Убедиться, что всё закреплено и закрыто. Надеть скафы, стукнуться кулаками и занять места в МДЧ. Сейчас «драконы» превращались в канонирскую и навигационную рубки, а Янка оставалась на мостике. Неважно, кто главный в группе, что в команде всего три человека, на корабле царь и Бог один – капитан.

– Канонир на месте. Консоль активирована, – доложил Паша, занимая пилотское кресло в своём «Варяге».

– Навигатор на месте. Консоль активирована.

– Внимание, выход через десять минут.

– Знаешь, на что я надеюсь? – тихо спросил Адлер во внутренней связи.

– Знаю. Что кто-то из тех ублюдков, что напали на ребят, окажутся тут. Вдруг кто-то всё-таки сумел от наших сбежать…

– Да, – судя по голосу, Адлер хищно оскалился.

– Я тоже. Но придётся немного потерпеть. Сначала дело.

* * *

Режим работы двигателей изменился, по палубе прокатилась дрожь, и мир вокруг словно потёк, смещаясь по вектору движения. Освещение погасло, оставив только подсветку на пультах. Начала кружиться голова – обычное дело… Или сильнее, чем обычно? Это нервы – или особенность выхода здесь, в зоне Шнайдера?

– Капитан, прокол через пять… четыре… три…

Бледно-серая муть на экранах начала таять, словно кто-то стирал пыль с окна, и сквозь него уже можно было увидеть реальный мир. Это красиво и эффектно, вот только…

– Ноль. Есть прокол.

Янка зашипела сквозь зубы. К счастью, критические перегрузки – те самые, с которыми неделю назад они вошли в прыжок, длятся всего секунды, потом становится просто тяжело и противно. Но их ждёт ещё одно веселье.

– Стабилизация пройдена.

При выходе из гипера несколько мгновений корабль находится в нестабильном состоянии: он как бы уже есть, но его всё ещё нет в физическом пространстве.

– Боевой режим.

Команда была скорее дежурной. Они и так уже перешли из обычного состояния в боевое, активизируя все резервы организма. Становясь быстрее и сильнее обычного человека, расширяя спектры восприятия зрения и слуха. Превращаясь в Драконов.

– Торможение.

Яна подала команду на включение маршевых двигателей, развёрнутых по курсу. Перегрузки навалились с новой силой, но ничего, это ненадолго…

– Три, два, один. Оверштаг!

Омерзительное состояние. Каждый раз возникало ощущение, что её одновременно выворачивает наизнанку и пытается разорвать на центрифуге. Вектор критических перегрузок сменяется очень быстро, не успевая навредить организму, но сводя с ума вестибулярный аппарат. И почему-то каждый раз начинают болеть зубы. Все. Причём у других такого нет, это именно Янкин организм выпендривается. Но зубная боль – небольшая плата за то, что корабль оказывается готов к бою практически сразу после выхода из гипера и прохождения стабилизации.

– Норма. Иду по координатам, – весь обмен словами и командами между Яной, кораблём и остальными шёл по нейросети. Это было быстро, почти мгновенно, а главное, не требовалось ничего говорить вслух: то ещё удовольствие при перегрузках.

– «Вега», буй.

– Буй отправлен.

– Пространство чистое. Наведения точек выхода не наблюдаю, – доложил Адлер. Ещё одна особенность пространства, необъяснимая и таинственная, как многое в Космосе. Когда пилот запускал гиперпривод и выходил на разгонную скорость, в точке выхода начинало формироваться напряжение пространства. Но только если корабль потом уходил в прыжок. Если его сбивали или привод отключали, не завершив разгон, напряжение не формировалось, даже не начинало. Эту закономерность подтверждали и наблюдения, и эксперименты с беспилотниками, которые ставила Терра. Какие-то временны́е флуктуации. Но любые дальнейшие исследования категорически запрещены всеми системами ТС. Все работы в области физики времени рано или поздно кончались одинаково. Катастрофой.