Тайны Шлиссельбургской крепости - Николай Коняев

Все это было так внезапно, так полно какой-то своей собственной жизни и движения, что, как мне ни смешно сознаться, но я несомненно испугался и был готов спросить с суеверным страхом:

— Что такое случилось? Что тебе нужно?

Явление это, которое в буквальном смысле слова воспроизведено в первой главе Апокалипсиса, продолжалось не более минуты. Солнце медленно передвигалось за нижний край отверстия, принимая от постепенно помрачавших его промежуточных паров все более и более хмурый зловещий вид. А затем на месте солнца остался лишь огромный факел светлых лучей посреди ряда других таких же пучков золотистого света… Через полчаса налетела буря, а что было далее, я уже не помню.

Другой раз, когда я вышел в средине грозы, в промежутке между двумя ливнями, на открытое место, чтобы посмотреть на движение и формы туч этого периода, я увидел на лазури отчасти прояснившегося неба, очень высоко вверху, но несколько к юго-востоку, длинный ряд снежно-белых облаков, свернутых спиралями в виде охотничьих рогов. Они быстро неслись друг за другом, обозначая этим путь крутившегося вверху урагана, и вся их спираль представляла, очевидно, центры вращения соответственных частей атмосферы, где вследствие внезапного разрежения воздуха выделялись легкие водяные пары. Но внизу невольно казалось, что по небу летит вереница невидимых ангелов, трубящих среди грозы…

Когда же я через некоторое время снова вышел посмотреть, то увидел высоко на севере другую, не менее поразившую меня картину. Три больших беловатых облака, занимавшие всю верхнюю часть неба, приняли там формы настоящих огромных жаб, схватившихся друг за друга передними лапами и несшихся, как бы в диком танце, около самого северного полюса неба. Эта иллюзия танца в воздухе обусловливалась их криволинейными движениями и тем, что на пути они вытягивали то ту, то другую из своих лап и искривлялись самым уродливым образом. Но и это явление тоже продолжалось недолго, и через несколько минут все жабы распались на четыре отдельных облака, вроде кучевых»…

2

Бессистемный и случайный характер образования во время учебы Морозова в московской классической гимназии не только не был преодолен, но, кажется, оказался возведенным в принцип.

Увлекаясь естественными науками, гимназист Морозов накупил на толкучке научных книг и основал «тайное общество естествоиспытателей-гимназистов».

Уже с пятого класса он начал заниматься в зоологическом и геологическом музеях Московского университета, а порою, скинув гимназическую форму, посещал и университетские лекции.

Нет сомнения, что выдающиеся способности Морозова позволили бы ему успешно — в 1870–1871 году он уже числился в рядах вольнослушателей естественного факультета Московского университета — получить университетское образование, но тут восемнадцатилетнего Морозова захватило революционное движение. Привлекало оно своей романтической, полной таинственности обстановкой, а главное — возможностью «борьбы с царящим в России антинаучным мракобесием».

В девятнадцать лет Морозов начал издавать рукописный журнал, наполненный «на три четверти естественно-научными статьями, а на одну четверть стихотворениями радикального характера». Журнал этот, а следом и его редактор, попали в московский кружок «чайковцев», и так Морозов сблизился с революционерами.

«Моим первым революционным делом было путешествие вместе с Н.А. Саблиным и Д.А. Клеменцом в имение жены Иванчина-Писарева в Даниловском уезде Ярославской губернии, где меня под видом сына московского дворника определили учеником в кузницу в селе Коптеве».

Однако через месяц «сыну московского дворника» пришлось бежать в Москву, откуда он отправился распространять среди крестьян заграничные революционные издания теперь уже в Курскую и Воронежскую губернии.

Потом были хождения по Костромской губернии, где, несмотря на рано наступившую зиму, ночевали в овинах, на сеновалах, под стогами сена в снегу…

Возвратившись в Москву, Морозов участвовал в попытке Сергея Михайловича Степняка-Кравчинского освободить арестованного В.Ф. Волховского, но попытка эта не увенчалась успехом, и вместе с Кравчинским Морозов уехал в Петербург, а оттуда в Женеву участвовать в редактировании и издании революционного журнала «Работник».

12 марта 1875 года Н.А. Морозов был арестован при возвращении в Россию. Судили его на «процессе 193-х» и приговорили к 15 месяцам тюрьмы, которые оказались поглощены его трехгодичным предварительным заключением.

После освобождения под надзор полиции в феврале 1878 года, Морозов тотчас же ушел в революционное подполье и поехал сначала вместе с Верой Фигнер, Александром Соловьевым и Александром Иванчиным-Писаревым в Саратовскую губернию подготавливать тамошних крестьян к революции.

Однако перспектива деятельности в деревне уже не привлекала его, и после безуспешных попыток устроиться в деревне он возвратился в Петербург, чтобы вместе с Софьей Перовской, Александром Михайловым и Михаилом Фроленко ехать в Харьков освобождать Порфирия Войнаральского, которого должны были везти в центральную тюрьму.

Попытка эта произошла в нескольких верстах от Харькова, но успеха не имела.

«Мы спешно возвратились в Петербург, где мой друг Кравчинский подготовлял покушение на жизнь шефа жандармов Мезенцова, которому приписывалась инициатива тогдашних гонений. Мне не пришлось участвовать в этом предприятии, так как меня послали в Нижний Новгород организовать вооружённое освобождение Брешко-Брешковской, отправляемой в Сибирь на каторгу. Я там действительно все устроил, ожидая из Петербурга условленной телеграммы о ее выезде, но вместо того получил письмо, что ее отправили в Сибирь ещё ранее моего приезда в Нижний Новгород, и в то же почти время я узнал из газет о казни в Одессе Ковальского с шестью товарищами, а через день — об убийстве в Петербурге на улице шефа жандармов Мезенцова, сразу поняв, что это сделал Кравчинский в ответ на казнь.

Я тотчас возвратился в Петербург, пригласив туда и найденных мною в Нижнем Новгороде Якимову и Халтурина».

Рассказывал ли Николай Александрович Морозов Степану Николаевичу Халтурину о камергере-террористе, пособившем ему появиться на свет, неизвестно, но государя с семьей Степан Николаевич попытается порешить опробованным в имении Щепочкиных способом.

Бомба была заложена в помещении гауптвахты под парадной столовой второго этажа в то время, когда там должны были находиться Александр II и его семья. Но опять произошла счастливая для императора и для всей России случайность. Обед задержался, и, когда прогремел взрыв, в столовой никого не было.

Во дворце погас свет, комнаты заполнились густым едким дымом. В помещении главного караула стонали раненые солдаты. Всего пострадало 67 человек, 11 из них погибли.

На следующий день государь сказал, что Господь его спас еще раз, что необходимо искоренить зло, и он надеется, что народ ему поможет сокрушить крамолу. Затем, отменив все государственные мероприятия, Александр II отправился в лазарет лейб-гвардии Финляндского полка, а затем присутствовал на панихиде по погибшим…