Русалки-оборотни - Антонина Клименкова

Сосредоточенные друг на друге, они не замечали устремленного на них сквозь стену дождя ошарашенного взгляда. Артур увидел дерущихся в свете молний, отразившихся от вод озера. Движущиеся в безмолвии фигуры настолько его поразили, что, открыв рот, он забыл на песке свою фляжку и приблизился к ним, забыв об осторожности.

Француз размахнулся, отступая по кромке воды, прибавил к множеству ран Винченце рассеченный висок — удар, стоивший бы тому головы, если б вовремя не сумел уйти в сторону. Но тут же в ответ оба меча, точно ножницы, сошлись на горле француза. Лязгнув, лезвия мгновенно сомкнулись — едва не распоров шею, но только успели оставить две длинные царапины с полосами потекшей крови.

Зарычав, Винченце снова отвел мечи — руки скрестились на уровне глаз, чтоб мигом позже в резком размахе в этой же точке скрестились уже клинки… Шаг назад, колени дрожат, с каждым ударом оружие наливается непосильной тяжестью… Тонкий свист летящей стали, отразившиеся в неподвижных зрачках брызги голубоватых искр… Но металл столкнулся с металлом, француз успел выставить перед собой алебарду, ее косые обрезы с двух сторон зажали клинки — на мгновение. Выдох — и древко лопнуло пополам. Француз выбросил ненужную теперь, обломленную деревяшку. С оттягом размахнулся кистенем. Кованые звезды коротко взмыли вверх — и обрушились на противника. Удар пришелся по бедру, Винченце упал на одно колено, чуть сильней, — и раздробило бы кость. Отлетая, длинные цепи обмотались вокруг клинка, вырвали из руки меч.

Хохотнув, француз замахнулся снова. Защищаясь, Винченце выставил перед собой другой меч — и снова цепи, просвистев, обвились вокруг клинка. Француз дернул на себя — но не заметил, что самый кончик длинного лезвия оказался под петлей, надетой на его запястье. От этого резкого движения кожаный ремешок рассекло, как бритвой. Винченце рванул, и древко выскользнуло из руки француза.

Под ногой пораженного увиденным Артура треснула сухая ветка.

Воспользовавшись мгновением, француз немедля оказался возле стоявшего с разинутым ртом баронета. Выхватил нож и, заломив руку за спину, приставил острие под запрыгавшую челюсть.

— Все, хватит с меня фехтования! — выкрикнул он. — Сдавайся, не то я прикончу эту твою русалку!

— Кончай! — крикнул в ответ Винченце, стерев рукавом пот и дождь со лба, но лишь размазав кровь. — Кончай, не жалко! Я предателя защищать не буду!

— То есть как?.. — ахнул Артур.

Француз, схватив его за затылок, запрокинул голову назад, взглянул в перекошенное страхом лицо:

— Тьфу ты! — расстроился он и отпихнул Артура прочь, от досады вдогонку наградив пинком.

Винченце метнулся, подобрал с песка второй меч.

Но буквально за спиной баронета француз успел приготовить новое оружие — на ладони с растопыренными пальцами, точно когтями, у него сияла, пульсируя, сплетенная в клубок молния, огненный шар. И он швырнул его в Винченце. С шипением, будто раскаленное добела железо, снаряд несся на него, ярким холодным сиянием рассекая синеву, оставляя за собой хвост из превращенного в пар дождя. Нестерпимо белое сияние ослепило глаза, надвигаясь с неумолимой быстротой…

Этот миг, показавшийся бесконечностью, для Винченце словно свернулся в одну точку. Но, пересилив себя, он успел вновь поднять клинки. О скрещенную сталь шипящий шар отскочил, как солнечный луч от зеркала, обдав руки брызгами огня, — и стремительно вернувшись назад, прожег грудь француза. В то же мгновение Винченце, рухнув на колени, вогнал оба меча по гарды в землю. Меж клинков блеснул змеей, оглушительно треснул разряд. По влажной песчаной кромке пробежала черная расщелина, становясь все шире и шире. И край берега обвалился в воды озера. Глыбы, комья земли подмяли под себя француза, от удара упавшего в воду, и унесли в глубину омута, закружившись в воронке водоворота.

— О-ой… — простонал, стуча зубами, баронет.

Он успел отбежать подальше и теперь стоял, уцепившись за ствол березки, трясясь вместе с деревцем крупной дрожью.

Винченце ни слова ему не сказал, лишь взглянул мельком, дабы убедиться, что тот цел и невредим. Поднялся, пошатнувшись, прикрыв на секунду глаза — от резкого движения земля будто качнулась под ногами, совсем как мгновение назад. Придержав другой рукой ноющее плечо, пошел обратно — за рощей послышались выстрелы, разнеслись эхом.

— Иду, Феникс, держись, — пробормотал он, углубившись в сумрак леса. — Вот только найду этот чертов револьвер…

Артуру было до мурашек страшно оставаться одному на берегу, кусок которого только что обвалился у него чуть ли не под ногами. Но самостоятельно отцепиться от березки, разжать окоченевшие пальцы у него не получалось…

На удивление скоро ему помогли.

Примерно четверть часа спустя у озера появились двое не местных парней, в косоворотках, грязных залатанных штанах и растоптанных дырявых лаптях. От обоих за версту несло тухлятиной, точно по пути сюда они пару раз тонули в болотной тине.

— Ну и погодка нынче, ну и работенка… — ворчал один.

Другой на него шикнул. Хлопнув по животу, указал пальцем на издалека примеченный силуэт, белеющий возле березки.

— Вон она, русалка заказанная! — свистящим шепотом сказал он.

— Какая-то она не такая, — прищурившись, усомнился напарник. — Страшная больно…

— А ты, что ли, на ней жениться собрался? Чего тогда рассуждаешь? Тебе не за рассуждения деньги дадены. Сказали похитить — будем хитить! А уж какая девица, да на что им такая снадобилась — не нашего ума дело, это пускай поутру господа сами разбираются…

Когда вдруг сзади кто-то набросил на голову мешок и скрутил руки, Артур Генрихович заорал что было сил, сам поразившись своему пронзительному голосу.

Светят звезды высоко,

Упырю не спится.

Пойдет к девкам на село

Кровушки напиться.

Глаша вбежала в часовню. Подхватив с пола из груды хлама обломок доски, приперла дверь. Кажется, Винченце говорил, охотники не могут сюда войти? Если это неправда, она пропала. Троих она приметила по дороге, а с четвертым только что едва не столкнулась лицом к лицу. Как только сумела убежать, сама не поняла…

Дождь приутих. Из-за туч проглянул краешек луны. В узкие оконца пролились скупые бледные лучи, в синеватых косых полосах заплясали искорки поднятой ею пыли. Над головой, под самой крышей, спросонья чирикнул воробей.

Глаша перевела дух. И замерла на полувдохе, широко распахнув глаза.

У дальней стены, за кучей сваленных в угол деревяшек, завозилось что-то большое, черное, сипло простонало.

От этого стона у Глаши волосы поднялись дыбом. Она попятилась, прижалась спиной к косяку. Медведь? Охотник? Оборотень…

Взгляд сверкнул из черноты кровавым блеском. Человек-волк поднялся на задние лапы, став вдвое выше ее ростом. Хлестнул хвостом, обмахнув пыльные бревна стены.