Викинги. Ирландская сага - Джеймс Л. Нельсон

Прием было достаточно несложным, он тысячу раз отрабатывал его на тренировках и сотни раз применял в бою. Отвести своим клинком копье в сторону, шагнуть вперед и, продолжая движение меча, нанести ответный удар. Для него этот прием был столь же естественным, как и ходьба, но сейчас собственное тело отказывалось повиноваться ему. Он вдруг обнаружил, что, отведя в сторону наконечник, его рука словно бы остановилась, а силы инерции оказалось недостаточно, чтобы совершить обратный замах и раскроить череп противнику. Он мог только тупо смотреть на него, когда человек в кольчуге нанес ему сильный удар в лицо.

Харальд отлетел на несколько шагов, смутно отдавая себе отчет в том, что копье вновь устремилось к нему, а у него самого нет ни щита, ни кольчуги. Наконечник был нацелен ему прямо в живот, но он не мог даже пошевелиться и лишь смотрел на него, как вдруг из темноты материализовалась какая-то странная и нелепая фигура и вихрем подлетела к ним. Вот она выскочила на свет, и Харальд отстраненно сообразил, что это Освив и один из стражников, сцепившиеся в тесных объятиях и обменивающиеся в падении кулачными ударами. Они врезались в человека, угрожавшего Харальду копьем, и втроем рухнули на землю.

Харальд, пошатываясь, двинулся к ним. Вот из кучи малы высунулась чья-то рука с ножом. Человек этот был в кольчуге, так что это не мог быть Освив. Харальд ударил по этой руке мечом, пальцы врага разжались, и клинок выпал на землю. Он попытался вонзить свой меч сверху вниз, но понял, что не может двигаться достаточно быстро, чтобы поразить одного ирландца и не задеть при этом Освива. Юноша выпрямился, отступил на шаг и огляделся, выбирая нового противника.

Два факела уже валялись на земле, шипя и потрескивая, но не погасли, и в их неверном свете Харальд увидел, что неравный бой складывается не в их пользу. Норманны застали врагов врасплох, что дало им некоторое преимущество, но ирландцы превосходили их числом. Кроме того, у них были кольчуги и щиты, а самое главное — они не ослабели от усталости и яда.

Нордвалл уже лежал неподвижно, и если он еще и не умер, то конец его был близок. Освив сумел освободиться от хватки своего противника, но явно был ранен, весь перепачкан в крови и прихрамывал, а теперь ему противостояли сразу двое. На земле лежал еще кто-то, но Харальд не видел его лица и потому не мог сказать, норманн это или ирландец. Старри сражался, как безумец, кем и был на самом деле, но без своей обычной безудержной ярости. Создавалось впечатление, будто он дерется подводой — та же самая бесстрашная и отчаянная манера боя, только в замедленном темпе. Причем замедленном настолько, что умелый воин мог достать его мечом.

Харальд заковылял туда, где Освив противостоял двум стражникам в кольчугах. Он поднял меч, но даже это простое движение потребовало от него нешуточных усилий. Юноша задыхался, а перед глазами у него все плыло. В него ткнули копьем, и он отбил его, но слишком медленно, почувствовал, как наконечник задел его предплечье, и вскрикнул от боли.

Освив, пошатываясь, отступал, с трудом отбиваясь от своего противника, вооруженного мечом и щитом. «Плохо дело, ой как плохо», — подумал Харальд. Он отчаянно напрягал разум, пытаясь придумать, какую же команду отдать и что еще предпринять, чтобы не оставаться на этом ограниченном пространстве, не смотреть на то, как их всех методично изрубят на куски.

А потом из-за стены деревьев, огораживающих поляну, на которой они дрались, донесся душераздирающий вопль, какого они еще не слыхали нынче ночью, да и в другие ночи тоже. Крик этот был полон такого неизбывного ужаса, что противники, ирландцы и норманны, замерли на месте.

Крик повторился, сопровождаемый жутким рычанием и треском, с каким ломаются сухие ветки, а потом наступила тишина. И вдруг раздался чей-то голос, громкий и пронзительный. Он выкрикивал ирландские слова, которые Харальд не мог понять. Они услышали, как сквозь заросли папоротников ломится кто-то, человек или зверь, затем прозвучал новый вопль, столь же страшный и отчаянный, как и первый, и вновь воцарилась тишина.

И на том стычка закончилась. Ирландцы дружно побросали свое оружие и факелы и устремились к узкой тропинке, по которой они и попали на эту полянку. Вот последний из них, в кольчуге, которая била его по бедрам, выбежал из круга света, отбрасываемого факелами, и растворился в ночной темноте. Харальд и оставшиеся в живых викинги прислушались, но до них донеслись лишь треск и топот, с которым ударившиеся в панику преследователи ломились через лес. Еще один пронзительный вопль прорезал темноту, но он не заставил охваченных ужасов ирландцев остановиться или хотя бы замедлить бег.

Харальд стоял, глядя на черный лес и выставив перед собой меч. Он был готов встретить любого, кто мог выйти из-за деревьев, но свет факелов безнадежно испортил его ночное зрение. Юноша уже собрался отдать приказ погасить их, но мысль о том, чтобы остаться в полной темноте, повергла его в смятение. Вокруг него одни норманны замерли в тех же позах, держа оружие наготове, а другие упали на землю, раненые и обессиленные.

Топот ног убегающих в панике ирландцев растаял вдали, и вскоре вокруг вновь воцарилась тишина лесной ночи. Харальд не знал, сколько времени он простоял вот так, держа перед собой меч, но тупая боль в руках и ногах подсказала ему, что это длилось довольно долго. Он медленно отступил на шаг, опустился на корточки, а потом сел и привалился спиной к дереву, положив меч на колени. Некоторые викинги уже спали. Он слышал их легкое похрапывание.

«Я стану караулить, подумал он. — Пусть остальные спят». Так поступил бы Торгрим, но, поскольку отца не было рядом, юноша принял эту задачу на себя. Он позволил себе расслабиться, готовясь к долгой ночной страже, и впустил в себя тишину окружающего леса. Он будет бодрствовать и останется начеку, давая остальным возможность отдохнуть и набраться сил. Эта была его последняя сознательная мысль перед тем, как сон сморил его.

Солнце уже час как взошло, когда Харальд очнулся от тяжкого забытья, сидя спиной к дереву и с мечом на коленях. Он быстро огляделся. Все прочие оставались на своих местах, лежали там, где упали, спящие или мертвые. Следовательно, за ночь с ними ничего не случилось.

Он встал медленно и осторожно, на тот случай, если перед глазами у него все опять поплывет, но ощутил лишь легкое головокружение. Его состояние с прошлой ночи значительно улучшилось. Стоя, он вновь огляделся. Хотя у него было такое чувство, что они скрываются на этой поляне уже несколько месяцев, он еще ни разу не видел ее при свете дня. Оглянувшись, юноша понял, что Старри Бессмертного рядом нет.

Харальд шагнул к тропинке, протоптанной через кольцо деревьев. Он двигался медленно и осторожно, не зная, что увидит за пределами их ненадежного укрытия. Отведя в сторону ветки, он заметил в двадцати шагах своего отца и Старри. Сидя на корточках, они о чем-то негромко беседовали. Старри занимался любимым делом, то есть бесцельно теребил висящий у него на шее расщепленный наконечник стрелы, потирая его пальцами.

Двое мужчин подняли на него глаза и улыбнулись, и он тоже улыбнулся им в ответ, испытывая невыразимое облегчение. Харальд шагнул к ним, и они выпрямились и пошли ему навстречу. Торгрим протянул сыну руку, крепко пожал ему ладонь, а другой рукой стиснул ему локоть.