Путь воина - Дэйв Дункан

Джа легла рядом с Виксини и сразу же уснула. Уолли был еще слишком взволнован для сна. Яркий, странно рассеянный свет в небе отбрасывал двойные тени. Над Рекой поднимался туман. Стало трудно различить то, что было совсем близко, даже фигуры Зорьки, Нанджи и Катанджи.

Через несколько минут к ним пробрался Нанджи. Он встал на колени перед Уолли, а значит, и перед Хонакурой. В тумане, да еще под слоем грязи, лица его было почти не видно. Он не снял меч, и Уолли это показалось странным, но для того наверняка были какие-то свои воинские причины.

— Светлейший, — сказал он, — позвольте мне принести вам вторую клятву.

Уолли покачал головой.

— Это вполне можно отложить до завтра, согласен? Ты ведь не хочешь сейчас заняться фехтованием?

В темноте сверкнули белые зубы.

— Нет, светлейший…

Наступило молчание.

— Послушай, — сказал Уолли, — хочешь узнать, почему боги приняли все наши нарушения законов чести?

— Да, светлейший, — в голосе Нанджи слышалось облегчение.

— Возможно, это объяснит нам наш почтенный друг, — сказал Уолли. — Почему Богиня допустила такое множество бесчестных поступков? Ведь мы всегда говорим, что Она — против этого. Я правильно понимаю, священный? — Он посмотрел вниз, на маленькую сгорбившуюся фигуру.

— Я больше не священный, — смиренно ответил Хонакура. — Но что касается вашего вопроса, то да, — вы правильно понимаете.

— А я против того, — продолжал Уолли, — чтобы наставники били своих подопечных. Ведь как-то раз я неплохо тебя отделал, мой юный друг.

В темноте было видно, как глаза у Нанджи засветились.

— Но вы это сделали, чтобы снять заклятие, светлейший.

Вдруг Уолли заметил, что там, в середине лодки, происходит нечто непредвиденное. Он старался не смотреть в ту сторону, но заметил, что Катанджи, пододвинулся совсем близко к Зорьке. Нанджи стоял к ним спиной.

— Я думаю, Нанджи, что боги хотели и с меня снять проклятие.

— Но на вас не было никакого проклятия, светлейший! — запротестовал Нанджи.

— Нет, было! Я ведь как-то говорил тебе, что не люблю убивать людей.

Рот у Нанджи открылся, потом закрылся.

— Бог приказал мне убить Хардуджу. Я так и сделал, но только потому, что мне так сказали. Других приказов я не получал, кроме еще одного — быть честным и доблестным воином. А честный воин седьмого ранга ни секунды не стал бы терпеть Тарру с его грязными уловками. Я издевался над тобой, бил тебя, пока ты наконец не разозлился и не ответил мне! Боги загнали меня в угол. Только после этого я научился проливать кровь и показал, что могу убивать. То же, что и с тобой.

— Так проверяют мечи, — сказал Нанджи. — Меч сгибают и смотрят, распрямится он или сломается.

— Да! — Уолли удивился. — Очень хорошее сравнение!

— Но, — продолжал Нанджи, — даже если боги все это и предусмотрели…

Его все еще мучила совесть.

— Никто из нас не совершил никаких бесчестных поступков. Охрана храма — это толпа малодушных трусов. Имперканни нас оправдал. Вы согласны с его решением, старик?

— О да! Вас несомненно вынудили, — ответил Хонакура. — Боги избрали вас двоих…

— Нас двоих? — отозвался Нанджи.

Катанджи продвигался вперед. Он не получал никакой поддержки, но, кажется, и не встречал сопротивления. А в мире Катанджи, конечно же, разрешено все, что не запрещено. Этому новичку, скорее всего, не понадобятся вечерние занятия у Дикой Ани.

— Если вы принесете мне вторую клятву, мастер Нанджи, — сказал Уолли, — а я надеюсь, что так и будет, потому что я буду рад опять видеть вас своим подопечным, то тогда и я тоже принесу вам клятву.

— Клятву крови? Конечно, светлейший, — с готовностью согласился Нанджи.

— Нет! — ответил Уолли. — Мне кажется, что эта клятва — бесчестна, пусть даже сутры созданы самой Богиней. Третьей клятвы мне хватит, пожалуй, на целых две жизни. Нет, я имею в виду четвертую клятву.

Нанджи посмотрел на него недоверчиво.

— Я никогда не слышал ни о какой четвертой клятве!

Хонакура говорил, что ничего не знает о воинских клятвах, но сейчас он смотрел на Уолли с любопытством.

— Конечно, не слышал, — ответил Уолли. — Во-первых, о ней говорится в тысяча сто сорок четвертой сутре…

— А!

— В последней. Знать ее может только тот, кто собирается принять седьмой ранг, или тот, кому об этом рассказал какой-нибудь Седьмой. Именно это я и собираюсь сейчас сделать. Во-вторых, она не для всех…

— О!

— Но мы с тобой подходим. Эта клятва — для тех, кто спас друг другу жизнь, и обязательно в бою. Я думаю, друг Нанджи, что именно для этого боги и послали нас в эту битву. Я спас тебя от Тарру, а ты меня — от Ганири. Эта клятва, конечно же, очень редкая, но, может быть, просто потому, что о ней мало говорят.

Глаза Нанджи светились в темноте. Секретные знаки и страшные клятвы вот в чем суть воинства, так что тайная клятва — это двойное удовольствие для него.

— Расскажите, о чем она, и я поклянусь, — сказал он.

Исследования Катанджи продвигались. Он уже снял с Зорьки то малое, что на ней было, но не собирался останавливаться на этом. Нанджи, конечно, очень любит своего младшего брата, и к сексу он относится удивительно легко, но неужели настолько легко…

Уолли с трудом отвел взгляд.

— Не торопись так, Нанджи, — предупредил он. — В некотором смысле эта клятва еще страшнее, чем третья. Но она справедлива. Она равным образом связывает обе стороны, здесь нет такого, чтобы один был рабом, а другой — хозяином.

В темноте раздалось покашливание Хонакуры.

— Это, наверное, клятва братства, светлейший?

— Да, — ответил Уолли с улыбкой. — Видишь ли, Нанджи, бог сказал, что в первую очередь я должен найти брата… А ни о каких своих братьях я ничего не знаю.

— Это я? — воскликнул Нанджи с воодушевлением. — Бог имел в виду меня?

— Да, я уверен в этом: он привел тебя на берег, и, выходя из воды, я просто налетел на тебя. У тебя есть своя роль, которую ты сыграешь для Нее, но сначала ты должен принести мне клятву брата.

— Расскажите, о чем она!

Время шло. Юбка Катанджи упала на тюфяк.

— Нанджи, — сказал Уолли, — мне не хочется прерывать столь важный разговор, и это, конечно же, меня совсем не касается… Но все же: ты дал своему подопечному разрешение сделать то, что он собирается сейчас сделать?

— Что сделать? — спросил Нанджи, оборачиваясь.

И тут же с криком бросился вперед, а Хонакура чуть не задохнулся от смеха. Потом опять раздался крик — на этот раз от боли — и послышались звуки ударов. — Вы ничего не сказали о том, что в пути надо стать мудрее, — заметил Хонакура.