Яблоки не падают никогда - Лиана Мориарти

– Джой, ради бога, ты хоть понимаешь, к чему все это может привести?! Если она публично предъявит свои обвинения? В наше-то время?

– Ну… я уверена, что у нее нет намерений предавать это огласке, – с трудом проговорила Джой. – И конечно, все это очень неприятно, но…

– Но – что?

– Не смей говорить, что я на грани идиотизма. – Джой отбросила подушку и встала.

Взгляд ее упал на сундук Саванны – предмет ее гордости. Мальчики с трудом втащили его в дом в тот день, когда забирали ее вещи.

Джой приподняла тяжелую откидную крышку. Внутри мало что было: стопка тетрадей в твердых обложках вроде той, что лежала на столе Эми, да несколько старых, потертых фотоальбомов. Никто больше не делает таких. Теперь альбомы печатают, и выглядят они профессионально.

Взяв первый попавшийся под руку, на пружине, Джой пролистала его. Альбом был детский. Фотографии наклеены криво, некоторые нечеткие, только ребенок захотел бы сохранить такие. Углы снимков загибались кверху. Джой посмотрела на фотографию, где двое детей сидели под рождественской елкой. Это могла быть сцена из ее домашнего альбома: летние пижамы, каких уже не носят, спутанные волосы, разбросанная вокруг оберточная бумага.

– Стэн, – тихо произнесла Джой.

– Что?

Она снова села рядом с ним на кровать и плюхнула открытый альбом ему на колени со словами:

– Посмотри, кто это.

– Это она, – сказал Стэн. – Саванна. Очевидно. В детстве.

– Да, но посмотри на мальчика. – Джой скользнула пальцем к ребенку, сидевшему рядом с Саванной: большие глаза, пухлые щеки и копна волос.

Стэн замер:

– Это не… не может быть… Как же это?

– А вот так. Это Гарри Хаддад.

– Но почему Саванна с Гарри? – спросил Стэн.

– Она сестра Гарри, – ответила Джой.

– Я не помню сестры, – сказал Стэн.

– Вы видели меня всего один раз, – раздался голос Саванны, и они оба, вскинув взгляды, заметили ее, стоящую в дверях спальни.

На мгновение мужчина и женщина, казалось, сжались от страха, на лицах застыло выражение шока, когда они смотрели на Саванну с ее кровати, на которой сидели, в ее комнате, только, очевидно, это уже была не ее кровать и не ее комната. Это больше не ее дом. Чего она ожидала? Что можно пройтись кувалдой по этой приятной жизни и обнаружить ее, как по волшебству, не тронутой? Всегда считалось, что это лишь временно. Всё всегда считается временным.

После того как Трой перевел ей деньги (она согласилась бы и на половину этой суммы), Саванна сперва решила не возвращаться, оставить все свои вещи, но у нее возникло безумное желание провести здесь последнюю ночь, побыть Саванной, которую видела Джой, в последний раз испытать ее горячую благодарность, когда она, Саванна, поставит перед ней тарелку с едой. Еда никогда не была для Саванны просто едой, и она точно не была просто едой для Джой.

Джой оправилась от шока первой, выпрямила спину.

– Ты младшая сестра Гарри, – сказала она. – Я и забыла, что у него была сестра.

Джой посмотрела на нее осторожным, искательным взглядом, словно пыталась по-настоящему увидеть, и Саванна почувствовала, как ее личность куда-то ускользает, и она стоит на краю этой ужасающей бездны.

Она – ничто.

Ни чувств,

ни мыслей,

ни имени.

Пластиковый манекен девушки.

Но прежде, чем она сгинет в бездне, прежде чем растает, как сухой лед, на место прежней личности в пазы со щелчком встала новая.

Саванна провела тысячу часов перед телевизором, ей было на что опереться. Сотни характеров. Строчки диалогов. Выражения лиц и полезные жесты. Дюжина способов рассмеяться. Дюжина способов заплакать.

– Ах, не расстраивайтесь. Все забывают о сестре.

Это была новая Саванна. С неизвестной фамилией. Сухая, сардоническая, холодная девица. Могла быть героиней или злодейкой. Могла стать спасительницей или ограбить банк. Зритель точно не знал, что у нее на уме.

– Я знала. Знала, что ты не просто так пришла! С самой первой ночи! – Джой взглянула на фотографию в лежавшем у Стэна на коленях альбоме, потом снова подняла глаза. – Мы встречались с матерью всего несколько раз. То есть с твоей матерью, – уточнила Джой и вгляделась в лицо Саванны. – Твои родители развелись, верно? Ты уехала с ней, Гарри остался со своим отцом.

Он и мой отец тоже.

На мгновение она стала Саванной Хаддад, у которой есть и мать, и отец, и брат, но в ту секунду, как ее брат взял в руки теннисную ракетку, все изменилось. Семья Хаддад четко разделилась на две части, ее будто мечом рассекли.

Джой сказала с легкой озадаченной улыбкой:

– Полагаю, ты постучалась в нашу дверь тем вечером вовсе не потому, что у тебя возникло теплое чувство к этому дому?

– У меня был день рождения, – ответила Саванна.

– Правда? – Джой прижала руку к сердцу, как будто она заказала бы торт, если бы знала, а Саванна подумала о буфете, уставленном фотографиями в рамках с разных дней рождений. Стоил ли каждый из них торжества?

Джой увидела девушку, одетую до идиотизма нарядно для обеда в модном сиднейском ресторане, ждущую своего парня, который не пришел и не отвечал на звонки. Эта девушка знала, что он просто забыл. Отвлекся. Он любил свое искусство больше, чем ее, так же как брат любил свой теннис больше, чем ее, и мать любила свою коллекцию горьких сожалений больше, чем ее, и ничто не восполнит ее голод. Она всегда будет голодна. Всегда.

Вернувшись домой в тот день, она сняла свою нарядную одежду и надела старую, самую задрипанную, какую только смогла найти, и приготовила Дейву пасту, и все было хорошо, она простила его, она сказала: «Нужно было напомнить тебе сегодня утром», – хотя она напоминала ему накануне вечером.

Она выпила вина, и, так как весь день не ела, готовясь к походу в ресторан, оно ударило ей в голову, и она отделилась от своего тела, как бывало с ней часто, и подумала: «Кто эта девушка, сидящая с этим парнем?»

Потом по телевизору начали показывать новости, и паста встала у нее комом в горле, когда на экране появилось лицо брата.

Гарри Хаддад объявлял о своем возвращении в теннис в ее день рождения.

Три года назад он был повсюду. Невозможно было включить телевизор и не увидеть его. Она садилась в машину, включала радио и слышала его голос. Однажды она увидела сюжет о Гарри, там он подписывал теннисный мяч какому-то своему поклоннику, и подумала: «Эту подпись ДАЛА ему я». Именно она еще в детстве придумала, как соединить две буквы «Г» и «Х» размашистой загогулиной. На самом деле это была ее подпись. Она имела право пользоваться ею. Она открыла бизнес по продаже теннисных мячей, футболок и кепок, подписанных Гарри Хаддадом, и неплохо на этом зарабатывала, пока команда менеджеров Гарри каким-то образом не прознала об этом, – тогда наступил крах.