Операция «Альфа» - Дмитрий Лазарев

* * *

Ох, ежики! Мы успели буквально в последний момент. Путь назад был отрезан. Ну что, Художник, приехали? Может, оно и к лучшему, что я не узнал будущее, которое увидел пророк Эдуард. Возможно, мы все умрем в этом каменном склепе, но я этого не знаю и могу надеяться. И буду, черт возьми, надеяться и бороться до конца! Ну да, нас отрезало от внешнего мира, но в этом был и свой плюс – Нова осталась снаружи. По крайней мере, она не помешает нам разбираться с Альфой… А насчет как выбраться можно будет подумать потом, когда мы решим основную задачу.

Своего самого главного врага мы пока не видели, но чувствовали пульсации его энергии совсем рядом и где-то впереди. На нас вновь обрушилось ментальное и энергетическое давление, но мы уже восстановили режим кольца, и наш объединенный щит Альфе было не пробить. Возможно, мне это лишь казалось, но, отражая псионические атаки, я почуял его растерянность и страх. Ну как же – самый могущественный из Сеятелей, командующий огромными силами по всему миру и почти уже выигравший войну за него, вдруг обнаруживает врагов прямо у себя под носом и чувствует себя уязвимым. Эх, если бы можно было решить проблему, просто уничтожив его парочкой становых бомб! Но, увы, нам нужно иное.

«Сковываем его, как тренировали! – вновь скомандовал Посвященный, а затем, уже персонально мне, добавил: – Держись рядом!»

Держусь, держусь… Интересно, какую роль ты мне уготовил, мой безликий босс? Уж не жертвы ли на алтаре общей победы? Может, именно про это решение говорил мне в сумеречном мире Эдуард? Выбор между своей жизнью и спасением мира? Эта мысль, придя мне в голову, сразу же утвердилась в ней как единственно верная и возможная. А сразу следом за ней пришел и вопрос: «А что ты выберешь, Художник?» Ответ на него был бы очевидным, спроси меня Посвященный заранее. Просто честно скажи: так, мол, и так, сталкер-сувайвор Художник, Родина и все прогрессивное человечество тебя просит. Есть такое слово «надо». Ну или что-нибудь еще из этой же оперы. Что бы я смог сказать в ответ? Ну несопоставимые же величины – моя жизнь и весь мир. Но он не спросил. Даже не намекнул. Просто «держись поближе ко мне». Эх, опять он в своем репертуаре! Так дела не делаются, господин Посвященный! Некрасиво!

Мысли эти, впрочем, не мешали мне делать свое дело – быть частью кольца, блокировать энергетическое и ментальное давление Альфы и помогать Игорю, Глебу и Сеятелю, которые сковывали энергию врага, чтобы к нему можно было подобраться и выполнить то главное, для чего отрядили нас с Посвященным. Момент истины неумолимо приближался.

Но я ошибся: решать вопрос с Альфой «вот прямо сейчас» нам не пришлось. Наш враг выложил еще не все свои козыри, и теперь пришла очередь следующего. Надеюсь, последнего. Они стали возникать со всех сторон главного грота – призрачные человеческие фигуры. Вернее, похожие на человеческие. С черными глазами.

«Фантомы-охотники!» – пронеслась мысль по интеграции.

«Нет, – тут же возразил Посвященный, – это полупроекции Источников, сторонников Альфы. Он вызвал их на помощь. Держитесь!»

И это было очень вовремя сказано. Мы едва успели усилить энергетическое кольцо, как на нас обрушился бешеный натиск. Вот вам и победа, вот вам и страх главного врага… Будь здесь вместо полупроекций сами Сеятели, от нас бы меньше чем за минуту даже мокрого места не осталось. Но и сейчас шансов на победу у нас нет – только продержаться немного дольше. Достаточно, чтобы… Что я там говорил – моя жизнь или победа? Да какие вообще могут быть вопросы?! Ну и пусть Посвященный – сукин сын, но это наш сукин сын!

«Прорываемся скорее! – бросил я мыслеобраз-призыв нашему безликому боссу. – Времени почти нет!»

«Знаю!» – донеслось в ответ, и мы с ним бросились к дальней стене главного грота, в направлении, откуда ощущались энергетические пульсации Альфы.

То ли натиск врага был слишком силен и наше зрение помутилось, то ли мы слишком спешили и были невнимательны, но провал попался нам под ноги совершенно неожиданно. Мы с Посвященным оступились и покатились вниз, в темноту, под крутой уклон.

* * *

Когда Эдуард Прохоренков только колол себе кровь пророка, он думал, что все будет иначе. Что знать будущее – это хорошо и полезно. Ну, вот теперь он знает. И что, от этого легче? Да нет ничего хуже, чем все знать и ничего не мочь сделать, ничего изменить… То есть, если сложить лапки и сдаться, хуже сделать можно, а вот лучше…

Ну а чего они хотели, в самом деле? Последний бой – он трудный самый. Они встали в круг, заключив в его центр Риту с Глебом, а также Игоря. Двое последних работали по уязвимым точкам Альфы, сковывая его энергию и мешая в полную силу обрушиться на Посвященного и Художника. Хоть бы у них все получилось! Только для этого остальным нужно продержаться хоть какое-то время… Рита пыталась поддерживать отряд жизненной силой из своего неприкосновенного запаса, который она наполнила перед самым походом. Но запас этот далеко не бездонный, а здесь, на холодном необитаемом острове среди мертвых камней, пьющей жизнь неоткуда восполнять ресурсы, так что надолго ее не хватит… А остальных? Их было пятеро – четыре сувайвора и Сеятель против дюжины… нет, уже почти двух десятков полупроекций вражеских Источников. И враги будут только прибывать.

Боль, дикая, наваливающаяся медведем усталость, тошнота, темнота и муть в глазах, а также невероятное, запредельное напряжение – вот что составляло сейчас всю реальность Эдуарда, да и всех остальных, видимо, тоже. И еще полупрозрачные черноглазые твари, ставшие сейчас воплощением всего самого ненавистного в жизни. Он сжимал руку жены, черпая из любви силу не меньше, а может, и больше, чем из ненависти. Они с Алиной еще не говорили о детях, как-то по умолчанию отодвигая этот разговор на потом, «когда все более-менее успокоится». Сейчас в это верилось слабо, особенно учитывая, что видел Эдуард в своем пророческом трансе, но бился он и за этот, пусть маловероятный вариант возможного будущего, хоть и считал, что из него в любом случае вряд ли выйдет хороший отец. Бился за шанс привести еще одного человека в мир, где людей не будут называть отжившими, где можно будет строить планы больше чем на несколько часов вперед, не ходить постоянно настороже, будучи готовым в любой момент отразить нападение, и вообще – жить, а не выживать. За хороший мир. Он знал и чувствовал, что все, кто сейчас вместе с ним в кольце (ну, кроме, быть может, Сеятеля), тоже сражаются за такой мир. Если не для себя, то хотя бы для тех людей, кто еще уцелел, и, возможно, для будущих поколений.

За что бился Сеятель? Большой вопрос. За что может сражаться машина? За залитую в нее правильную программу? За собственное выживание? Для холодного разума, пришедшего из космоса, все это вряд ли достаточная мотивация, чтобы стоять насмерть в бою с превосходящими силами врага. Быть может, этот американский сувайвор, в чьем теле находится Сеятель, все еще частично жив и это его личность толкает Источник на подвиги? Других объяснений отваге и самоотверженности нового союзника Эдуард не находил. Но если б не Сеятель, их бы наверняка уже смяли…

Впрочем, и так скоро сомнут. Они не могли контратаковать, не имели ни малейшей возможности. И не только из-за постоянного натиска врага. Эти фантомы были неуязвимы в отличие от привычных уже охотников, которых могли материализовать и убить сувайворы. Тут выручили бы только становые боеприпасы в большом количестве, а их не было (несколько дротиков в разгрузке Алины не в счет). Отряд сидел в глухой защите, истощая свои ресурсы.