Прощай, Византия! - Татьяна Степанова

Не теряя времени, приступили к поискам машины. Прочесали весь квартал — от набережной до Автозаводского моста. Помог брелок сигнализации — машина «откликнулась». Это был невзрачного вида «бумер» — подержанный черный «БМВ», сто раз битый, чиненный. Колосов отчего-то подумал, что иной тачки у него не могло и быть. Тачка до боли напоминала машину самого Колосова — и видом и статью. И от этого чувство бешенства и гадливости только усиливалось.

— Ну, очухался? — Колосов, вернувшись к «рафику», тряхнул задержанного за плечо. — Давай, давай, хорош косить. Кто ты такой? Фамилия?

Глаза стрелка все еще были затуманены. Но сознание уже возвращалось.

— Как твоя фамилия?

Он не ответил, хотя уже слышал их, понимал.

— Фамилия? На кого работаешь? Кто твой хозяин?! — Колосов снова встряхнул его. Стрелок напрягся — он был уже здесь, не там, и не желал, чтобы с ним обращались как с мешком картошки.

— Кто твой хозяин? — процедил Колосов. — На кого ты работаешь? Кто твой заказчик? Кто нанял тебя убить их? Отвечай, ну?!

Стрелок мотнул головой. Стиснул зубы.

— Номер машины пробили по банку данных. Не в угоне, с этим все нормально. Владелец некто Елецкий Петр Николаевич, — сообщил Колосову сотрудник, проверявший «бумер» по учетам ГИБДД. — Портативный компьютер привезли, сейчас пальцы откатаем, проверим и с этого бока.

Но портативный чудо-ноутбук АДИСА электронной мобильной дактокартотеки не помог: по данным ИЦ задержанный не проходил. «Значит, не судим», — подумал Колосов.

— Ты Елецкий? — спросил он громко.

Стрелок не ответил ни слова. Он уже окончательно пришел в себя. Колосов видел: он украдкой пробует «браслеты» наручников на крепость.

— Не сбежишь. — Колосов чувствовал, как на него накатывает мутная волна бешенства — они взяли его с поличным, со стволом, из которого он едва не угрохал парня. Они почти раскрыли дело — осталось только получить признание и назвать имя главного фигуранта — заказчика

Убийств. Он должен был его назвать!

— Я тебя спрашиваю: ты Елецкий Петр?

— Пошел ты, — прохрипел стрелок. — Пошли вы все от меня на…..мусора!

— Куда? — тихо спросил Колосов. — Что ты сказал? Куда? А знаешь, куда ты пойдешь сейчас?

— Мне плевать.

— Плевать? Ну, ты это зря. — Колосов, чувствуя, что теряет над собой контроль, и от этого говоря совсем уже тихо, почти вежливо, рывком за куртку выволок задержанного из «рафика». — Это ты кому другому скажешь… А мне такое слушать обидно… Особенно после того нашего кросса по пересеченной местности… Помнишь тот кросс? Стрелок глянул на Колосова: было такое ощущение, что он только сейчас вот и узнал его по-настоящему.

— Пошел ты. — Он плюнул Колосову под ноги.

— Я пойду. — Колосов рывком пригнул его вниз — к плевку. — Я-то пойду. Но и ты пойдешь.., в ад, сволочь, пойдешь, если все не скажешь.

Коллеги Колосова, окружившие «рафик», подумали, что он толкнет стрелка лицом в снег, но они ошиблись: Колосов поволок его, упиравшегося, согнутого, к своей машине.

— Отпусти меня! Отпусти, говорю! Я ничего не знаю, без адвоката ни слова не скажу! — Тон стрелка был уже другим.

— В аду, в аду все скажешь… Я тебе его сейчас устрою. — Колосов саданул его в солнечное сплетение и затолкал в машину. — На Елецкого всю информацию, какая есть, какая возможна — адрес, телефон, место работы! — крикнул он своим. — Встречайте следователя. А мы отъедем ненадолго.

Его хотели удержать, пытались, но не смогли.

В ноябре темнеет быстро. Вроде только что заходящее солнце светило в пыльные заводские окна, искоркой вспыхивало в линзе оптического прицела — и вот уже сумерки и темнота. И разве мало в промзоне Южного порта тихих темных безлюдных углов? Колосов знал их немало. На полной скорости он съехал на набережную — к самой воде, черной, стылой. Открыл машину, выбросил стрелка на обледеневший гранит. Они были вдвоем — он и задержанный, убийца, наемник. На карту было поставлено дело. А возможно, и человеческая жизнь. Имя заказчика — Колосов знал его, ведь теперь, после выстрелов у игорного клуба, из Абакановых-Судаковых остался только один он — не Абаканов, но Судаков. Но это снова была лишь догадка. Ей нужно было подтверждение — официальное признание для протокола. Названная, произнесенная вслух фамилия. Если же ее не хотели называть — ее все равно надо было узнать, получить. Выбить. Выбить беспощадно из этой сволочи, убийцы, наемника — с потрохами, с кровью, с его поганой блевотиной. И этому не должны были помешать никакие душевные сомнения — угрызения совести, жалость… И даже ей… Кате, нечего было переживать за него по этому поводу. Но видеть его здесь, сейчас, в этом аду ей было нельзя. Это нельзя было видеть никому. Потому что…

— Последний раз спрашиваю по-хорошему — твоя фамилия, имя заказчика убийств, — сказал Колосов, подходя к лежащему стрелку.

Тот резко дернулся, не отрывая взгляда от его левой руки — в ней был пистолет.

Но стрелять по этой мишени было рано. Колосов убрал пистолет, схватил стрелка за куртку и ударил кулаком в лицо. Потом еще раз, еще — в подбородок, разбивая губы, в пах, в живот.

— Все равно все скажешь, — шептал он, чувствуя, как от ударов по этому враз обмякшему, ватному телу у него самого лопаются едва зажившие раны на порезанных волгоградскими стеклами ладонях. — Все равно скажешь.., иначе сдохнешь… Ты сдохнешь!

О событиях в Погрузочном тупике на бывшей госдаче ничего не знали. За окнами стемнело. Дом словно погрузился в сон. После похорон приходящая домработница Клавдия без объяснения причин отказалась от места. Другие помощники по хозяйству, убиравшие дом и парк, тоже не появлялись вот уже несколько дней. В этот вечер во всем доме оставались только Нина, Ирина и Лева.

Нина приготовила мальчику поесть. Самой ей ужинать не хотелось — она выпила только стакан подсоленного томатного сока. Отослала эсэмэску Кате. Решила было принять душ, но тут раздался телефонный звонок. Трубку в холле сняла Ирина.

— Нина Георгиевна, вас. — Голос ее звучал удивленно. — Это Марк, отец Левы.

Нина почувствовала, как сердце ее падает куда-то вниз, вниз. Вот-вот ударится, как хрустальный шарик об пол, и разобьется. Она еще не привыкла к мысли, что та их встреча была в реальности здесь, в этих стенах. Они говорили, они смотрели друг другу в глаза, но кто мог поручиться, что это было не во сне? Катя могла поручиться? Но она сейчас была далеко, где-то там, за этим темным заснеженным парком. А он был здесь — только протяни руку, возьми трубку и услышишь.

— Да, я у телефона. — Нина произнесла первую фразу тоном «доктора». — Добрый вечер.

— Это я. Тебе что, неудобно разговаривать?

Когда тем, кто шпионит, разговаривать удобно? Что ты, Марк, неужели ты так и не понял, с кем ты имеешь дело?