Однажды в Марчелике 3 - Лео Сухов

В первом ряду стоял смешной и симпатичный парень с рыжими вихрами. Уинни невольно загляделась на него. А тот заметил внимание красивой девушки, скосил взгляд – и быстро ей подмигнул. Уинни не выдержала и улыбнулась, послав ему воздушный поцелуй…

И тут её взгляд наткнулся на пыльное облако, приближавшееся к площади по одной из улиц.

Уинни как-то сразу стало не по себе… Вот летом, во время бурь – это одно дело! Но сейчас, в середине весны?! Облако выглядело странно. И очень необычно. В нём постоянно мелькали какие-то фигурки, а издалека неслись гулкие хлопки. Девушка увидела, как политеи начали вертеть головами, как стали серьёзными лица солдат, как тревожно зашумела трибуна с важными людьми…

– Нападение! Нападение! – крик разнёсся над площадью. И как будто сорвал с этого собрания тонкую вуаль благопристойности и размеренности.

Закричали люди на трибунах и на тротуарах. Зрители и гости кинулись кто куда, расталкивая друг друга локтями. Уинни случайно отшвырнули, и её отбросило к стене администрации. А девушка испуганно завизжала, всё ещё не понимая, что происходит.

– В линию! В линию! – надрывались командиры армии. – Перекрыть улицу! Живей!

Что-то громко затрещало, и этот треск заглушил и крики, и команды. А потом обрушилась трибуна с высокими гостями, не выдержав того, что десятки людей пытались одновременно её покинуть…

– Слева!.. Они слева!.. Справа!..

Уинни перестала визжать: всё равно никто не поможет. Взглянув на улицу, она с ужасом поняла, что замеченное ею облако – вовсе даже и не пыль, поднятая ветром. На площадь стремительно надвигалось стадо воллов…

Нет, конечно, на воллах сидели люди. Значит, это была конница! «Уинни, дурёха ты! Это же воллы, а не кони! – подумала девушка, и тут её пронзила страшная догадка, от которой внутри всё похолодело. – Это касадоры!».

Солдаты и политеи, мешая друг другу, пытались перекрыть три главных улицы северной части Викторина. А на площади воцарилась паника, которую только подогревали хаотичные выстрелы и падающие тела в форме.

А потом касадоры выплеснулись на площадь… Воллы ревели, как воллы, наклоняя головы, прикрытые костяной бронёй, к земле. Касадоры ревели, как воллы, стреляя на скаку. Солдаты политеи ревели, как воллы, глядя в глаза надвигающейся смерти. А ещё ревели раненые и покалеченные под рухнувшей трибуной – те, кто ещё мог реветь…

Уинни тоже ревела. В три ручья. Обычное утро, солнечное и свежее, превратилось для неё в оживший кошмар. Силы оставили девушку, и она сползла по стене, рыдая и ревя, как волл. И уже ни капли не стеснялась этого, потому что ей было до смерти страшно…

Всадники врубились в ряды солдат и политеев, а грохот выстрелов перекрыл даже крики. От первого удара мускулистых туш в воздух взлетели тела в мундирах. Одни падали и пытались ползти, другие изломанными мешками катились по земле, третьи бежали… Впрочем, бежали все, кто ещё мог! Бежали в панике политеи, бежали солдаты, бежали прохожие…

И только Уинни рыдала в голос, сидя на каменной мостовой. Сквозь потоки слёз она видела, как некоторые касадоры соскакивают с воллов у крыльца офиса политии. И зачем-то идут внутрь. Люди двигались быстро, очень быстро… Наверное, если бы они бежали на своих двоих, то успели бы на площадь даже быстрее воллов. Однако все эти странности мало волновали рыдающую Уинни…

Она видела, как падают на мостовую тела, пробитые пулями, как удирают со всех ног те, кто должен был защищать город. Как несколько касадоров заряжают захваченную армейскую пушку.

Уинни было страшно. Голова кружилась, а воздуха в груди не хватало. Посмотрев на вход в администрацию, она подумала, что можно спрятаться там. И даже нашла в себе силы чуть приподняться… Но в этот момент грохнула пушка, мир вздрогнул, и главный вход в администрацию вспух осколками камней, щепками дверей и брызгами окон…

Если бы Уинни рыдала хоть на десяток ярдов ближе ко входу, её обязательно накрыло бы обломками. А так… Девушка просто отметила этот, несомненно, важный факт в голове. И тут же потеряла сознание, не выдержав необычности этого утра. Ведь оно и в самом деле было очень странным!..

…И даже Люк Бланшет это оценил. Стоя на площади в первом ряду своего десятка, он наслаждался тем, кто он есть сейчас. Мальчишка из бедной семьи, нашедший в себе силы стать рекрутом новой армии, получивший винтовку и мундир… О чём ещё можно было мечтать? Да обо всём!..

Он на всю жизнь запомнил необычное ощущение, когда почувствовал её взгляд… Взгляд девушки его мечты. Невысокая, стройная, в красивом платье и жакете с рюшечками, с ямочками на щеках и накрашенными помадой губами. Она остановилась и любовалась им из-под полей изящной соломенной шляпки…

Чем это было необычно? Да тем, что ещё пять дней назад она прошла бы мимо, не заметив Люка! Сына рабочего-алкоголика и уборщицы-пьяницы. Как мог он привлечь одну из тех прекрасных фей, что работали в администрации? Мозолями на руках? Грязью под ногтями? Усталым взглядом или синяками на теле?

А в это утро она стояла на залитом светом тротуаре… И любовалась им, загадочно улыбаясь… И Люк не сдержался. В порыве какой-то залихватской наглости он ей подмигнул. И даже улыбнулся. А она, разрушая картину дерьмового мира в его рыжей голове, улыбнулась в ответ… И послала воздушный поцелуй изящной ручкой.

Его десятник, конечно, всё заметил. И исподтишка показал Люку кулак. Но его ничего уже не могло испугать, и никто не мог испортить ему настроение. Он вдруг увидел будущее! Будущее, где людей ценят по их заслугам, где красивые девушки влюбляются в героев, а не в кошельки!.. Где по небу скользят воздушные суда, а по ровным дорогам носятся самобеглые повозки!..

А потом в это будущее ворвались касадоры! Много касадоров. Много воллов. Много пуль.

А ещё крики, хаос, треск рухнувшей трибуны, попытки прицелиться. А затем пули, разрывающие тела товарищей. И страшный удар, подкинувший Люка на добрый ярд вверх – и отбросивший ещё на добрые два десятка ярдов… Спасительные два десятка ярдов! Потому что, прокатившись по мостовой и с удивлением осознав, что ничего не сломал и не вывихнул, Люк обнаружил себя рядом с трибуной!..

Там, среди обломков досок и жердей, обрывков флагов и баннеров, лежали тела раненых и погибших. За спиной Люка отряд касадоров азартно переламывал последние остатки сопротивления, штурмом брал офис политии, наводил пушку… А он, Люк, лежал среди крови и смерти. Зато живой и здоровый, а ещё готовый бежать и не готовый сражаться. Эту битву город Викторин проиграл вчистую…

Сбрасывая с себя оцепенение, Люк помотал головой. И случайно поймал взглядом знакомую шляпку, помаду и рыжеватые кудри. Девушка его мечты ревела у стены администрации, размазывая по лицу косметику и слёзы с соплями. Молодой человек даже подумал, что это должно бы выглядеть отвратительно… Но почему-то это было не так. Даже такая, ревущая, встрёпанная, грязная, она не вызывала у него отвращения – только нежность.

Грохнул выстрел, и бывшая армейская пушка плюнула снаряд в двери администрации. Взрывом по площади разметало камни, осколки стекла и щепки. Пробитые створки дверей сорвались с петель и с тяжёлым грохотом обрушились на мостовую… Люк видел, как девушка его мечты закатила глаза и сломанной куклой осела у стены.