Девон: Пробуждение - Tom Arrow

это до того, как возводили небесные дворцы и объединялись в пантеон…

* * *

Девон вышла в просторный холл. Время года за окном изменилось на весну. Однако мир не выглядел радостным. Цвета выцвели. Словно их скрыли за серым саваном. Слуги ходили медленно, придерживаясь теней, и утирали горькие слезы. Черные ткани висели на зеркалах. Белые траурные цветы пробивались из-под трещин в полу.

В доме царил траур по Герцогине.

Искать Эвана долго не пришлось, он сидел на лестнице одетый в черное и обнимал колени. Он не плакал, но то и дело вытирал глаза тыльной стороной ладони.

— Выглядит одиноким. Даже слуги обходят его стороной. Искаженное воспоминание?

— Нет, не думаю.

Из глубины дома раздались голоса двух спорящих мужчин. Раз или два прозвучало имя ребёнка.

Эван вздрогну и утерев нос тихонько прокрался по коридору, что вел в библиотеку. Девон и Асса последовали за ним.

Спорил отец Эвана Лионел и его дядя Норий.

— Етижы! — при виде последнего Асса не сдержал удивленного вскрика. ~ Ах, я начинаю понимать, как это работает.

У обоих братьев были маски львов.

Львиная маска Лионела выглядела все такой же величественной, но состаренной в светлой гриве появилась седина. Смерть любимой жены оставила на нем сильный след.

У Нория была маска льва с горбатым носом и седой гривой на глазах такая же траурная повязка, но самой яркой деталью была все же ярко-алая нить, которой его голова была пришита к туловищу неровными стежками.

Они застали их на том моменте, как Лионел протягивал брату некий предмет. Тот не без опаски взял его в руки, повертел, и его глаза заметно округлились.

— Да. — Устало кивнул сутулый великан. — Даже если Эван мог его унаследовать, то все равно не мог бы ничего сделать. Наш семейный предмет пакта почти утратил свою силу, а его даритель исчез уже очень давно.

Норий, вернул предмет и коснувшись медальона на шее тяжело вздохнул.

— Мы на границе с Восточным герцогством и Южным Архипелагом. Артефакт или пакт неважно, он дает защиту от серой хвори, от игр разума южанок и тварей с изнанки. Как твой наследник справится со всем этим без него?

— Эван… невосприимчив.

— Ты в этом не уверен! Беззащитный ван Астра ты только представь?! Как долго он протянет? Ему нужен пакт и не важно какой!

— Ты бы хотел, чтобы это был темный пакт?

— !

Норий отвернулся, его голос стал тише.

— Нет, такого я и врагу не пожелаю…

Пауза. Тяжелая.

Отец Эвана стоял печальной скалой.

Норий коснулся кулона, на шее и открыл его.

Девон не упустила возможности и заглянуть внутрь.

— Кулон — Предмет пакта. А внутри портрет женщины и локон? — Девон потерла себя по подбородку. — Верно. У него была жена и дочь с ужасной судьбой.

— Прости меня. — Одновременно сказали братья.

— И ты меня.

— Скажи мне Лионел, — Норий остановился спиной к брату. — Почему ты его ото всех прячешь?

Это вопрос удивил великана.

— Она велела его сберечь.

Норий неодобрительно цокнул языком.

— Так, ты его не сбережешь, а погубишь, обрекая на одиночество.

— …

Между ними повисла тяжелая тишина, которую нарушил Норий, подойдя и похлопав брата по широкому плечу.

— Долгих лет тебе дорогой братец.

— Взаимно младший брат.

Эван попытался отступить, но случайно уронил чуть продвинутую Девон до этого вазу.

Мужчины в масках львов синхронно обернулись.

— А, вот и ты, дорогой племянник. И почему на тебе нет траурной повязке? Траур еще не закончен. Не хватало еще увидеть Смерть за работой!

— Брат, ты слишком суеверен, а гостья, о которой ты говоришь, всегда пунктуальна. Она уже выполнила свою работу.

Эван с надеждой посмотрел на отца, но тот смотрел куда угодно только не на сына.

Худой мужчина фыркнул. Алая нить на его шее чуть развязалась.

— О, ты еще скажи, что ему можно ходить в одежде наизнанку, и проливать кровь на перекрестке многих дорог.

Тут отец Эвана не выдержал.

— Сколько лет ты будешь мне это припоминать? Это была случайность, и тот кролик убежал!

— Это навлекло на тебя беды!

— Я женился!

— А я о чем?!

Норий хотел было что-то еще сказать, но Лионел жестом его остановил, к ним спешил слуга.

Все трое развернулись к нему. При этом красная нить на шее Нория окончательно развязалась и тому пришлось придерживать голову, чтобы та не упала.

— Мой Лорд! Беда на Восточной границе, говорят, опять вспышка чумы.

— Серая хворь?

— Мы не уверены, ваша Светлость.

Норий тем временем сумев вернуть голову на место и вновь завязать красную нитку направился к выходу, забирая письмо у слуги.

— Тебе не стоит об этом беспокоится. Я посмотрю, что там мне по пути, а ты пока проведи время с сыном. Ему …

— НЕТ! — То, как поспешно Лионел ван Астра, это сказал и отобрал у Нория письмо, уже говорило о том, что он хотел быть где угодно, но не рядом с сыном. — Это мой долг и мне нужно привести мысли в порядок. Обдумать то, о чем мы с тобой говорили.

— Отец?

— Постой! Но твой предмет пакта… — Норий указал ему на предмет, который, по словам хозяина, почти утратил свою силу.

Однако Лионел, проигнорировав их обоих, поспешил к выходу, прихватив с собой слугу.

Норий и Эван остались наедине. Мужчина посмотрел на племянника, что все еще смотрел вслед отцу, но не решался пойти за ним следом.

На миг в позе Нория проскользнула жалость.

Но он отдернул себя. Опершись обеими руками об трость, он глубоко вздохнул, возведя глаза к потолку.

«— Ну, что за проклятие! — Норий тихо выругался себе под нос, а затем он зло уставился на огромный семейный портрет на одной из стен библиотеки. С картины на него сурово смотрел пожилой мужчина в военной форме, которого окружали охотничьи трофеи и двое печальных сыновей. — Теперь вы довольны отец? Как и вам ни одному из нас не удалось стать хорошим отцом. Даже ему!»

Эван все еще стоял, начав чуть подрагивать от сдерживаемых слез, но этот шепот заставил его посмотреть на дядю.

— Не плачь. Ты «ван Астра» Эван! А ван Астры никогда и никому не показывают свою слабость! Они не плачут, и со всеми горестями и бедами справляются сами. Иначе их растерзают на куски как те, с кем они сражаются, так и те, кого они защищают. Запомни это и никогда не забывай!

Последние слова Норий просто прошипел, а затем он стремительным шагом покинул библиотеку. Оскорбленный не только памятью о собственном отце, но и тем, что в