Мотылек - Анри Шарьер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 81 82 83 84 85 86 87 88 89 ... 167
Перейти на страницу:

Жизнь на Руаяле

Едва мы оказались во дворе лагеря, как нас окружили со всех сторон каторжники, выказывая нам самое дружеское расположение. Узнаю среди них Пьерро Придурка, Жана Сартру́, Колондини, Шиссилья́. Всем нам троим надо идти в медпункт, говорит надзиратель. И в сопровождении человек двадцати мы идем через двор. Через несколько минут передо мной и Матюретом появляется дюжина пакетов: сигареты, табак, лучший шоколад. Перед нами дымится горячий кофе с молоком. Каждый хочет нас чем-то порадовать. В медпункте Клузио сделали укол камфорного масла и еще один адреналина для поддержания сердца. Тощий негр говорит санитару: «Отдай ему мои витамины, ему они больше нужны». Поистине волнующая демонстрация доброй солидарности с нами!

Пьер Бордле спросил меня:

– Деньги нужны? Я успею пустить шляпу по кругу, прежде чем вас отправят на Руаяль.

– Спасибо. У меня есть. А ты уверен, что нас отправят на Руаяль?

– Да, нам это сказал учетчик. Всех троих. Думаю, что там вас положат в больницу.

Санитара зовут Эссари. Он корсиканец, крепкий горец и разбойник первостатейный. Позже я с ним хорошо познакомился и расскажу подробно о его приключениях, весьма интересных. Два часа в амбулатории пролетели очень быстро. Мы наелись и напились. Довольные и счастливые, уезжаем на Руаяль. Клузио лежит с закрытыми глазами. И только тогда, когда я склоняюсь над ним и кладу свою ладонь ему на лоб, он их открывает. Вот и сейчас он открыл глаза, уже подернутые пеленой смерти:

– Друг Папи, мы с тобой настоящие друзья.

– Больше, Клузио. Мы братья.

В сопровождении все того же стражника мы направляемся к берегу. Носилки с Клузио – посередине, мы с Матюретом – по бокам. На выходе из ворот лагеря нас приветствуют узники, желая удачи. Мы их благодарим, они протестуют. Пьерро Придурок повесил мне на шею солдатский провиантский мешок, в нем табак, сигареты, шоколад и банки со сгущенным молоком. У Матюрета тоже такой мешок – он даже не знает, кто ему его дал. До причала нас сопровождают санитар Фернандес и конвоир. Каждому из нас выдают направление в больницу на Руаяле. Я догадываюсь, что нас госпитализируют санитары-каторжники Фернандес и Эссари без консультации врача. Вот и лодка. Шесть гребцов, на корме два конвоира с винтовками и один за рулем. Один из лодочников, Шапар, проходил по делу о марсельской бирже. Мы уже в пути. Весла на воду. Шапар гребет и обращается ко мне:

– Как дела, Папи? Ты все время получал кокосы?

– Нет, последние четыре месяца не получал.

– Знаю. Несчастный случай, а парень все выдержал и никого не заложил. Правда, он знал только меня, но не раскололся.

– Что с ним?

– Умер.

– Как? От чего?

– По словам одного санитара, ему ногами отбили печень.

Выгружаемся на пристани Руаяля, самого большого из островов. Часы на пекарне показывают три. Полуденное солнце печет, оно слепит и жарит меня сверх меры. Стражник вызвал двух носильщиков. Два каторжника крепкого сложения, одетые в безупречно белую одежду с черными ремешками на запястьях, поднимают Клузио, как перышко. Мы с Матюретом идем сзади. За нами шествует надзиратель с бумагами в руке.

Дорога шириной метров сорок вымощена булыжником. Идти трудно. К счастью, носильщики останавливаются время от времени, поджидая нас. Я присаживаюсь на ручку носилок рядом с Клузио, ласково глажу ладонью ему лоб и голову. И каждый раз он открывает глаза, улыбается и говорит:

– Дружище Папи.

Матюрет берет его руку в свою.

– Это ты, малыш? – шепчет Клузио.

Он счастлив, что мы рядом с ним. Во время последней остановки почти на подходе к лагерю нам повстречалась партия каторжников, идущих на работу. Почти все из моего конвоя. Каждый, мимоходом, бросает нам дружеское слово. Взойдя на плато, мы увидели все высокое начальство острова, расположившееся в тени деревьев перед белым зданием-коробкой. Приближаемся к коменданту Барро, по прозвищу Сухой Кокос. С ним и другие старшие начальники лагеря. Продолжая сидеть и не церемонясь, комендант сказал:

– Вижу, что им и одиночка нипочем. Значит, не так уж и трудно. А кто на носилках?

– Клузио.

Он посмотрел и добавил:

– Отправьте всех в больницу. А когда выпишутся, дайте мне знать. Представьте их мне перед отправкой в лагерь.

В больнице нас разместили в большой и светлой палате. Чистые белые койки. Свежие простыни, новые одеяла и белые наволочки на подушках. Первый санитар, которого я здесь встретил, был Шаталь. Вы помните санитара из спецблока в Сен-Лоран-дю-Марони? Он тут же занялся Клузио и потребовал у надзирателя вызвать врача. К пяти часам врач подошел. Я видел, как после долгого и внимательного осмотра он безнадежно покачал головой. Лицо его выражало озабоченность. Он выдал предписание и подошел ко мне. Обращаясь к Шаталю, он сказал:

– А нас с Папийоном добрыми друзьями не назовешь.

– Меня это удивляет, доктор. Он хороший парень.

– Может быть. Но строптивый.

– Что за причина?

– Был я у него с визитом в одиночке.

– Доктор, – вставил я, – и это вы называете визитом? Аускультация через окошко камеры?

– Таково предписание администрации: не открывать дверь в камеру заключенного.

– Допустим, доктор, но вы ведь только приданы администрации и не являетесь ее частью.

– Об этом мы поговорим как-нибудь потом. Я постараюсь поставить вас на ноги. А что касается вашего друга, боюсь, что слишком поздно.

Шаталь поведал мне, что его интернировали на острова по подозрению в подготовке побега. Он также рассказал, что Жезю, тот тип, который обманул меня и нажег с лодкой, убит. Сделал это один прокаженный, имени которого Шаталь не знал. Я спрашивал сам себя, уж не из тех ли прокаженных, которые так щедро помогли мне однажды?

Жизнь каторжников на островах Салю не укладывалась в рамки воображения. Большинство заключенных чрезвычайно опасны. Опасны по многим причинам. Во-первых, едят все хорошо, поскольку здесь можно купить абсолютно все: спиртные напитки, сигареты, кофе, сахар, шоколад, мясо, свежие овощи, рыбу, лангусты, кокосовый орех и прочее. Во-вторых, здоровье у всех отменное из-за благоприятного и здорового климата. Только приговоренные к ограниченным срокам имеют какую-то надежду получить свободу. А осужденные на пожизненную каторгу, люди пропащие, действительно очень опасны. В повседневных сделках все повязаны между собой – и заключенные, и надзиратели. Трудно уловить примерную схему: все так запутано и перемешано. Жены надзирателей среди молодых зэков присматривают для себя работников, которые зачастую становятся их любовниками. Этих помощников по ведению хозяйства называют «мальчиками по дому». Тут и садовники, и повара. Именно через эту категорию ссыльных шла связь между лагерем и поселком, где проживали надзиратели. Другие зэки относятся к «мальчикам» без всякого предубеждения, поскольку благодаря только им и процветает пресловутая торговля. И все-таки их относят к касте «нечистых». Уважающий себя каторжник никогда не согласится выполнять работу подобного рода. Не согласится он быть ни тюремщиком при ключах, ни работником при столовой для надзирателей. Напротив, он, скорее, заплатит большие деньги за место, которое позволяет ему держаться подальше от багров: мусорщика, уборщика, возчика на быках, санитара, тюремного садовника, мясника, пекаря, лодочника, почтаря, смотрителя маяка. Все эти места заняты крутыми ребятами. Крутой мужик никогда не будет надрываться на ремонте стен, дорог или каменных лестниц. Не будет потеть на посадке кокосовых пальм. В общем, не будет вкалывать на солнцепеке и под присмотром багров. Работали с семи до двенадцати и с двух до шести. Со стороны могло показаться, что вся эта пестрая публика живет в мире и согласии в небольшой тихой деревеньке; и заключенные, и надзиратели знают все друг о друге: кто что сказал, кто что сделал – в общем, все как на ладони и никаких секретов.

1 ... 81 82 83 84 85 86 87 88 89 ... 167
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?