Лабиринт миров - Евгений Гуляковский

Вокруг скалы, подступая вплотную к остаткам полотна, теснились заросли никогда не виданных на Земле гигантских хвощей.

И уже через несколько секунд на них обрушилась безжалостная жара этого мира.

— Здесь не меньше пятидесяти, может быть, даже больше, — прохрипел Сурков. Раскаленный воздух перехватывал ему дыхание.

Вдоль состава, из прохладной глубины туннеля, бежал Зуров, но его бег сразу же сменился на ходьбу, как только он попал в освещенное солнцем пространство.

Пот лил с него градом, когда он очутился рядом с ними.

— Что произошло?

— Мы прошли через ворота и попали в другой мир.

— Какие ворота?! Никто из нас не ел этих проклятых грибов!

— Верно. Есть два типа ворот — одни ведут в только что построенные на основании наркотического бреда миры, в них может пройти только тот, кто находится под действием наркотика, содержащегося в них.

Но есть другие ворота… Они соединяют реально существующие в нашей Вселенной миры.

Всеми этими пространственными переходами управляет Гифрон. Но второй тип ворот соединяет лишь небольшое количество миров, только те, куда была занесена его спора…

— В таком случае у нас остается надежда вернуться… — Секунду Лосев не понимал, что Сурков имеет в виду, и долго смотрел на него вопрошающим взглядом, прежде чем до него дошло. Если миров немного, то шанс попасть после перехода обратно в свой мир достаточно велик. Даже если выбор конкретного мира происходит случайно.

Конечно, если Гифрон захочет специально закрыть для них дорогу в родной мир, они не попадут на Землю. Но зачем ему это?

— Мы должны попробовать… Если понадобится, мы будем пробовать много раз, пока не вернемся обратно.

— Ворота остались внутри туннеля, за нами. Как ты думаешь, они действуют в обратную сторону?

— Это совсем не обязательно. В мире, где мы теперь очутились, другие пространственные координаты, и ворота могут находиться в другом месте.

— Тогда давай проверим те, что остались в туннеле. Вдруг нам повезет?

— Ты прав, — согласился Лосев и, обращаясь уже к Суркову, сказал: — Мы вернемся в туннель, а ты следи за давлением пара в котле и глаз не спускай с этих зарослей. Если увидишь там какое-то движение, сразу стреляй ракетой. Неважно, попадешь ты куда-нибудь или нет. Это будет для нас сигналом. Ты все понял?

— В общем, да, вот только давление в котле…

— Ну, так что с ним?

— Слишком много дыр… И слишком мало осталось топлива. Еще минут тридцать, и мне нечем будет его поддерживать.

— Мы постараемся вернуться раньше.

Проходя мимо пассажирского вагона, они увидели в окнах испуганные лица женщин.

«И все же они остались на месте, не побежали выяснять, что случилось, при первых признаках опасности. Если так будет продолжаться и дальше, из нас получится неплохой отряд», — подумал Лосев.

Коротко объяснив, что произошло, он посоветовал женщинам перебраться в заднюю часть вагона, оставшуюся внутри туннеля и защищенную от прямых солнечных лучей.

Оба сразу же почувствовали разницу температур, как только ступили под своды туннеля, словно с плеч сняли раскаленную каменную плиту.

Пространство между колеёй и стеной туннеля было совсем узким — тридцать-сорок сантиметров, не больше. Им приходилось пробираться очень осторожно, чтобы не задеть натеки светящейся слизи, покрывавшей большую часть стены, вдоль которой они шли.

Сурков сказал, что она может быть ядовита. Вряд ли у него были для этого какие-то конкретные основания, но приходилось соблюдать осторожность, особенно в тех случаях, когда сталкиваешься с чем-то неизвестным. Это правило сохранило жизнь не одному сотруднику Управления внешней безопасности.

Они миновали заднюю пулеметную платформу и теперь могли идти посредине колеи. Ослепительный солнечный свет едва пробивался вслед за ними. Чем дальше они удалялись от поезда, тем плотней становился голубоватый мрак туннеля, окружавший их со всех сторон.

Они медленно продвигались вперед, каждую минуту ожидая новой опасности. Далеко впереди, почти не отличаясь от остальных стен, появилось овальное пятно, перегораживавшее железнодорожную колею.

— Кажется, переход сохранился, зря ты опасался… — с надеждой проговорил Зуров.

— Это может быть тупик. Часть стены, покрытая светящейся слизью. Мы должны подойти ближе. — Лосев ни на минуту не давал себе возможности расслабиться.

— Во всех наших бедах виноват этот проклятый стрелочник!

— О чем ты? — не понял Зуров.

— Ты не заметил на путях человека в красной фуражке?

— Нет.

— Значит, мне показалось… Но все равно…

«„Во всем виноват стрелочник“. Раньше в эту пословицу наши предки вкладывали простой и понятный смысл. За ошибки начальства должен отвечать тот, кто последним стоит на социальной лестнице. Но я имел в виду другого стрелочника, того, что переводит колею событий в новое русло и изменяет нашу судьбу. Вот он действительно отвечает за все, что с нами происходит».

Им пришлось пройти еще метров двести, прежде чем стало окончательно ясно, что ворота перехода сохранились. Спутать их плывущую, похожую на светящуюся жидкость поверхность было невозможно ни с чем. Лосев совсем уж было поверил в то, что им наконец-то повезло, когда за их спинами глухо ударил ракетный взрыв.

Молча переглянувшись, оба побежали обратно.

Сурков сидел в паровозной будке, без сил прислонившись к стене и равнодушно глядя сквозь щель в дверце топки на угасающий огонь. Стрелка манометра давно упала ниже зеленой черты, обозначавшей рабочее давление, и он знал, что теперь, для того чтобы стронуть с места их поезд, понадобится не меньше получаса.

Казалось совершенно невозможным в чудовищную жару, придавившую его безвольное тело, открывать раскаленное жерло топки и бросать туда лопатой уголь. Даже сама мысль об этом причиняла невыносимые страдания.

«Надо было остаться в Южноуральске!» — думал Сурков. Сейчас, по сравнению с окружавшим его сюрреалистическим миром, «бубновые» казались милыми ребятами. «Нам никогда отсюда не выбраться, — шептали его губы. — Мы все поджаримся, в этом чертовом пекле…»

Он глянул на солнце, надеясь на то, что этот бесконечный день когда-нибудь кончится, но оно ни на йоту не изменило своего положения на небосклоне с тех пор, как ушли Лосев с Зуровым, хотя ему казалось, что с этого момента прошло уже часа два.

В это время его затуманенное жарой сознание отметило какое-то движение в зарослях, за которыми ему было поручено следить. Равнодушным взглядом он следил за колышущимися под ветром верхушками хвощей. Вот только ветра никакого не было и в помине.

Нечеловеческим усилием воли он заставил себя подняться на ноги и высунуться в окно будки.