Сага о халруджи - Вера Александровна Петрук

протопленной с вечера печи, а сено и вовсе казалось путникам верхом блаженства.

— Если она демон, то нам ничто не поможет, — задумалась Хамна и принялась рыться в мешках, которые она набила всяким, украденным у Ландерсов. — Если же зверь, то ее можно сбить со следа. Ты должен идти туда, куда шел. Я ее отманю. Попытаться стоит. Хорошо, что еще не выбросила тряпки после перевязки твоей раны. А еще лучше, если ты отдашь мне свою одежду. Я найду у Ландерсов что-нибудь для тебя.

Хамна рассуждала так, будто Арлинг уже согласился.

— Да у тебя нет выбора, наконец-то хоть какая-то польза от этой кучеярки, — разорялся Нехебкай у него в голове. — Салуаддин нам тут совсем не нужна. Пусть эта женщина ее отвлечет, хороший план. А тебе лучше намазаться золой или чем-нибудь пахучим. Так, на всякий случай.

Хамна думала так же, и когда вернулась после очередного рейда по вещам Ландерсом, протянула Арлингу мешочек, пахнущий лавандой.

— Натрись этим. Штаны и рубаха будут велики, Ландерс толстяк, но в городе найдем что-нибудь нормальное.

Регарди еще колебался, но в голове зудел Нехебкай, и он позволил Хамне уйти.

— Вернусь к рассвету, — пообещала наемница. — Нам нужно выиграть пару часов. Если Салуаддин пойдет за мной, уведу ее в лес, она там точно застрянет на какое-то время. Если нет… Впрочем, я уверена, что смогу отманить ее. Тебе нужен отдых. Как только поймешь, что Салуаддин изменила направление, постарайся поспать хотя бы час. Мне кажется, у тебя начинается заражение, и в городе хорошо бы найти доктора.

Арлинга лихорадило уже давно, и это был плохой знак.

Хамна вернется утром, Сейфуллах жив и невредим, он же, Регарди, с двумя руками или с одной, сумеет добраться до императора и найти способ, как вытащить из него тайну, которая поможет Магде покинуть тело Салуаддин.

И все? Больше тебя ничего не волнует? Он не знал, кому принадлежал голос, так как Индиговый в это время нудил о том, что обрубок, похоже, начал гнить, и надо бы обрезать его выше. Арлинг отчаянно сражался с собой, пытаясь сохранить ясность мысли, но, когда вибрации, издаваемые телом Салуаддин, ослабели, а потом и вовсе перестали ощущаться, прекратил сопротивление, погрузившись в беспокойный сон.

Глава 5. Тысячерукая

Ему снилась Магда. Он ощущал ее присутствие всем телом, слышал дыхание Фадуны, чувствовал аромат крапивы, яблок и васильков — так пахли ее волосы. Темный, непросохший после ливня лес окружал Арлинга, влажно дышал ему в затылок, скрипел ветками-корнями над головой, чавкал болотной жижей под ногами. Он, в полном вооружении и в боевых доспехах Школы Белого Петуха, стоял на прогалине, чувствуя, как на него падает тусклый лунный свет, пробивающийся сквозь рваные тучи, бешено мчащиеся по небосводу. То было чужое небо, низкое, сырое, давящее неизбежностью и мраком. Повязка на глазах набрякла от водной пыли, густо наполняющей воздух, а в ноздри забивался тяжелый болотный дух и зловоние, напоминающее гарь и мокрую звериную шерсть. Рука прижалась к бедру, пальцы привычно обняли рукоять клинка, но девушка, стоявшая в паре салей от него на такой же прогалине, была просто девушкой, человеком, его Магдой. Подол легкого платья намок, обвился вокруг тонких лодыжек. В ее пальцах дрожала ветка можжевельника с ягодами, их запах перебивал зловоние тины и кружил голову. Комары и болотная мошка назойливо вились вокруг девушки, повторяя очертания фигуры, но ни один из них не смел коснуться Фадуны.

Магда переступила, подойдя к кромке жижи, которая заполняла пространство между двумя прогалинами. Арлинг понял, что она босая. Пригнув ветку, Фадуна поболтала ею в грязной воде.

— Забвение — это свобода, — сказала она. — И закон. И смерть. Так должно быть. Пожалуйста, услышь меня.

— Магда, — прошептал Арлинг, вложив в ее имя свое сердце.

— Отпусти меня, — попросила Фадуна.

— Ни за что, — другого ответа у него не было. — Ты моя судьба.

— Судьба — это не случайность, а выбор. Все зависит только от тебя.

Арлинг не любил слова, он предпочитал действие. Отломав ветку, воткнул ее в жижу под ногами и, убедившись, что идти можно, двинулся к Магде. Подумал, что лучше бы оставить доспехи на берегу, ведь они лишь увеличивали его вес, но побоялся, что Фадуна исчезнет. Он достаточно бродил по болотам в молодости, охотясь в лесах близ Ярла и Мастаршильда, чтобы не относиться к вонючей водице под ногами беспечно. Но никакие чарусы, трясины или бездонные колодцы не могли стать серьезным препятствием на пути к Магде. Тем более что его палка нащупала твердые кочки, которые облегчили движение. Зато в бой вступила болотная мошка, которая не трогала Фадуну, но с удовольствием облепила его лицо и руки.

— Отпусти, — повторила Магда, протягивая к нему руки. Отвлекшись на комаров, проникших под повязку на глазах, Арлинг не сразу понял, что она указывала не в его сторону, а вниз, в болото.

Кочка с хрустом треснула под его ногой, и Регарди провалился по колено, разбрызгивая вокруг вонючую жижу. Он уже собирался прыгнуть на следующую, когда ветка, стукнувшая по заросшему травой холмику, заставила его насторожиться.

— Будет плохо, если ты этого не сделаешь, — сурово сказала девушка и погрозила ему пальцем. — Бойся моих друзей. Они разрежут тебе пятки и насыплют в них соли. Но начнут не с тебя. Ты же рубишь топором то, что трогать не следует.

Арлинг давно привык к странным словам Магды, правда, прислушиваться к ним стал недавно. Повинуясь интуиции, он наклонился и пощупал кочку, которую раздавила его нога. Трава оказалась не травой, а болотная жижа — вовсе не тиной с грязью. Пальцы запутались в волосах, коснулись осколков хрупкого черепа, покрылись кровью, которая ударила в ноздри хорошо знакомым запахом. В схватках Регарди приходилось порой выдавливать людям глаза пальцами, но сейчас он дернулся, отстраняясь в омерзении и ужасе, словно в его руку вонзилось жало скорпиона.

Идти по «кочкам» казалось легко, он ведь был уже на середине пути. И почти все они лопались и трещали под весом его тела и вооружения. Но вот только не по кочкам он шел к Магде Фадуне, а по головам, и то были головы тех, кого он знал слишком хорошо, чтобы продолжать путь дальше. Серьга в виде крошечной звезды, вырезанной из редкого сапфира, сама легла ему в руку, когда он ощупал только что раздавленный череп. Только у Сейфуллаха имелось такое украшение. Регарди нашел следующую кочку и узнал в ней голову Хамны, а следом всплыло мертвое лицо того, кто сейчас вызывал