Книга душ - Джеймс Освальд

как ее треплет поднятый пожаром ветер. И вспоминал, как Керсти носила это платье, как оно облегало ее фигуру, как вздымалось, когда она кружилась в танце. Улыбку в ее глазах.

Теперь Керсти снова танцевала перед ним, последний крохотный кусочек Керсти. Вилась в потоках воздуха, пируэт за пируэтом, все ближе и ближе – пока огонь не поглотил и ее. Глаза Маклина защипало, но слез не было, жар мгновенно иссушал их. Лишенный даже последней возможности оплакать Керсти, Маклин осел на пол и приготовился умереть.

65

Она является ему, словно ангел милосердия. Обнаженная, но ей нечего стыдиться. В ее глазах радость, волосы струятся по плечам черным водопадом.

– Не бойся, Тони. Скоро все кончится. Так или иначе, но кончится. – Он так давно не слышал ее голоса. У него были аудиозаписи, но они сгорели вместе с квартирой. Огонь поглотил все, что от нее осталось, кроме его воспоминаний.

Она склоняется к нему, кладет на горячий лоб ладонь – прохладную, как первый снег зимой.

– Керсти. – Он хрипит ее имя, горло словно забито наждаком. Вокруг – сущее пекло, такое чувство, что он сам вот-вот вспыхнет.

– Тсс. Я здесь. Мы все здесь. Все будет хорошо.

И действительно, они все здесь. Они проходят перед его взглядом, одна за другой. Триша Любкин, Кейт Маккензи, Одри Карпентер, Лора Фентон, Диана Киннеар, Рози Бакли. Все, кого убили Ниди и Андерсон. Они проходят мимо, и каждая касается его лба прохладными пальцами. Все обнажены, все веселы, живы, радостны. Свободны. Мимо проходят и другие. Люди, которых он не знает, и люди, которые ему прекрасно знакомы. Джон Нидхэм, каким он был десять лет назад, смотрит перед собой остановившимся взглядом, на лице застыло выражение ужаса. Дональд Андерсон, молодой, в монашеской рясе, глаза вытаращены при виде того, что он наделал. Что заставила его сделать книга.

– Керсти… – Его собственный шепот еле слышен, зато теперь он слышит рев горячего воздуха, который порывами бьет в лицо, обжигая кожу. Поток воздуха сметает окружающих его людей, возносит их вверх, словно торнадо. Они рады этому, их руки распростерты, счастливые лица запрокинуты вверх. В этот момент он понимает, что и Керсти сейчас улетит. Он протягивает руку, берет ее ладонь в свою. Ладонь прохладная и мягкая. Он совсем забыл, какая она на ощупь. Ему так ее не хватает!

– Не уходи!

– Но я же должна, – объясняет она в своей обычной неторопливой, исполненной терпения манере. – А ты должен меня отпустить. Нам пора!

Ее пальцы выскальзывают из его ладони. Она взмывает в воздух, пряди черных волос наполовину закрывают лицо. Она смотрит вниз, на него, и улыбается, медленно исчезая из виду.

– Керсти, я люблю тебя! – почти кричит он. Но ее уже нет.

– Что вы сказали, сэр?

Маклин распахнул глаза и увидел прямо перед собой лицо Ричи, покрытое крупными каплями пота. Ощущение было такое, что его засунули в духовку и выкрутили регулятор на полную мощность. Беглый взгляд вокруг подтвердил, что чувства его не обманывают – кругом все пылало.

– Уходим отсюда, и немедленно! – Ричи рывком подняла Маклина на ноги.

Ему смутно вспомнилось, что она тоже ранена. Какого черта она сюда полезла, тут слишком опасно! Ладно, потом устрою выволочку, подумал он.

Все тело болело, но ноги, как ни удивительно, его еще держали. Он сумел доковылять до ближайшего дверного проема и ввалился в приемную. Под потолком, который здесь был значительно ниже, чем в цехе, клубился дым, по деревянной мебели бежали язычки пламени. По спиральной лестнице они скорее ссыпались, чем спустились. В тоннеле оказалось не так жарко – тяга, создаваемая огнем, несла более свежий воздух с другого конца. Но дышать все равно было тяжело.

На выходе из часовни Маклин остановился.

– Это – место преступления, нам надо обеспечить его сохранность.

Он с трудом расслышал собственный хрип. Ричи, тяжело дыша, прислонилась к стене рядом с дверью:

– При всем уважении, сэр, место преступления может идти в задницу. Нам надо выбираться, пока тут все не взлетело на воздух!

Словно в подтверждение ее слов, по туннелю пронеслось эхо глухого хлопка, рев пламени стал выше тоном и заметно громче. Маклин, мозг которого уже ощущал нехватку кислорода, не сразу сообразил, что случилось. Потайная дверь на другом конце комнаты вдруг исчезла в огненном облаке. Острые жалящие щепки брызнули в лицо, а взрывная волна сбила его с ног. Пламя охватило деревянные таблички и кафедру в форме орла, и Маклин пополз к двери:

– Верно, сержант. Пошло оно в задницу!

Опираясь друг на друга, они преодолели каменные ступени, ведущие сначала в подвал, потом – на первый этаж. Везде, даже в коридоре, остро пахло дымом. И явственно ощущался другой запах – запах тухлых яиц. Маклин попытался вспомнить, что он означает, но мозги совсем не работали. Болотный газ? Неисправную канализацию?

Наружный воздух, чистый, холодный и сладкий, показался благословением. По гравийной дорожке они заковыляли к машине – ни подкрепление, ни скорая помощь так и не появились. Они не прошли и половины пути, как до них донесся грохот взрыва. Маклин обернулся и увидел, как над зданием фабрики взметнулось вверх черное облако. Затем послышался другой, неожиданный звук, похожий на свист скоростного поезда в туннеле, и клубы пламени вырвались наружу из дома Ниди вместе с входной дверью. Оконные стекла лопнули, острые, как ножи, осколки посыпались на дорожку.

Их обоих сбило с ног. Маклин рухнул лицом в гравий, цепляясь за него, словно мир накренился и он мог не удержаться. После взрывов, жара, ударов доской в голове стоял сплошной трезвон. Но постепенно зимний воздух смягчил боль от ожогов, головокружение и шум в ушах стали ослабевать, и он услышал сначала отдаленный вой сирен, а потом, с облегчением, – рокот вертолета.

66

Он идет по улице, по которой шагал чуть ли не каждый день два года подряд. Патрульный маршрут, неотъемлемая часть рабочего распорядка. Но сегодня все по-другому. Он давно уже не носит патрульную униформу, и за время его отсутствия район переменился. Поначалу при виде новых кофеен и дорогих бутиков его охватывает беспокойство. Возможно, лавки уже нет на прежнем месте. Слишком многое изменилось с тех пор, как построили здание парламента. Новый порядок безжалостно расправляется со старым.

Но нет, небольшой магазинчик с затененными окнами, аккуратно покрашенный зеленой краской, никуда не делся. В мире еще остались вещи, готовые сопротивляться железной поступи прогресса, и это не может не радовать. Он открывает дверь, слышит, как