Универсальный солдатик - Андрей Ильин

— Уходим! — коротко приказал майор Проскурин.

— А этот? — показали бойцы на Иванова.

— После. С ним не успеем!

Бойцы в три прыжка добежали до кустов и растворились в их тени...

Возле машины остался стоять Иванов и осталось лежать три тела.

И в ту же самую секунду к краю крыши подбежали тюремные охранники. Они посмотрели вниз, туда, куда уходил трос и увидели грузовичок со сброшенным тентом. Увидели возле грузовичка три еще подергивающихся в агонии тела. И увидели стоящего над ними Иванова.

— Стой! — крикнули они.

— Сюда! — прошипел из кустов майор Проскурин. — Иди сюда! Ты меня слышишь, Иванов?!

Иванов услышал. Услышал, но никуда не пошел.

— Иванов! Иванов... мать твою! — хрипел Проскурин. — Иди к нам!

Но его голос действия не имел.

Из состояния прострации Иванова вывел не голос, вывели выстрелы.

Кто-то из стоящих на крыше корпуса охранников, видя, что преступник сейчас уйдет, плюхнулся на живот, выставил вперед пистолет и открыл стрельбу на поражение.

Бахнул выстрел!

И еще один!..

Возле ног Иванова в асфальт ударили пули.

Иванов подпрыгнул и медленно, но все более и более ускоряя шаг, побежал к кустам. И как только он в них скрылся, его подхватили под руки и поволокли куда-то бойцы генерала Трофимова.

Они пересекли какой-то пустынный скверик, протиснулись между глухих стен двух стоящих вплотную друг к другу домов, подошли к раскрытому люку канализации и один за другим занырнули внутрь, утягивая за собой Иванова.

Шедший последним майор Проскурин надвинул на колодец чугунную крышку.

Все — оторвались!..

Разом вспыхнуло несколько фонариков, осветив высокий, в человеческий рост тоннель парижской канализации...

— Теперь ходу!..

Подбежавшие к грузовичку тюремные охранники беглеца не нашли. Нашли грузовик, линемет и три трупа. И нашли во дворе тюрьмы, под стеной корпуса, гвоздь, которым Иванов убил корпусного и пытался убить своего надзирателя.

А Иванова... А Иванова нигде не было. Опять не было! Иванов словно сквозь землю провалился...

Иванов — ушел!..

— Как ушел? Куда ушел?!! — вначале не понял, потом не поверил разбуженный ночью старший следователь парижской криминальной полиции Пьер Эжени. — Что вы такое несете?!

— Из тюрьмы ушел! В смысле сбежал... Да точно сбежал! Полтора часа назад сбежал! — убеждал его голос в трубке.

— Как он мог сбежать, из этой тюрьмы никто никогда!.. — начал было Пьер Эжени. Но осекся, вдруг вспомнив, что сбежал не кто-нибудь, а сбежал Иванов.

— Хорошо, я сейчас приеду!..

Остаток ночи Пьер Эжени провел в тюрьме, где бродил по камерам, коридорам и крышам, все более и более мрачнея. Дело расследовал не он, дело расследовала другая бригада, но его не гнали, так как все знали, кто распутывал преступления сбежавшего гангстера.

— ...Он вызвал меня в камеру, сказал, что ему плохо, — еле ворочая языком, рассказывал перебинтованный по самые глаза надзиратель. — Я подумал, что ему надо помочь, зашел, а он... Он приставил мне к шее, вот сюда, — ткнул он пальцем под кадык, — гвоздь и заставил вывести его из камеры. А потом приказал идти по коридору. Я пошел... Я ничего не мог сделать, если бы я сопротивлялся, он убил меня.

— Что было дальше?

— Дальше? Дальше мы встретили... Мы встретили... — надзиратель не выдержал и замолчал. И заплакал. — По дороге мы встретили корпусного, который шел навстречу. Я не думал, что он... Что он решится его... А он!..

Надзирателю дали воды.

— Он ударил его. Я пытался удержать его за руку, но не смог. Он ткнул его гвоздем в шею и убил. Я хотел... Но я не смог!..

Видеозапись подтверждала слова надзирателя. На пленке было видно, как Иванов, обхватив испуганного надзирателя правой рукой, приставил к его горлу остро заточенный гвоздь и как надзиратель, хватаясь за запястье, пытается оттянуть от себя чужую руку.

— Перемотайте дальше, — попросил Пьер.

Теперь на экране монитора было видно, как по коридору идет корпусной, как приближается к углу, как вдруг его — словно кто-то в спину толкнул — метнуло к стене...

— Медленнее, пожалуйста.

Ход пленки замедлился. Теперь корпусной не падал, а медленно плыл, все более и более наклоняясь вперед. И прямо за ним стала видна фигура высунувшегося из-за угла Иванова и его правая рука, в которой зажат был гвоздь. И был хорошо виден обезумевший от страха надзиратель, который изо всех сил вцепился пальцами в руку Иванова, но не смог ее удержать и гвоздь медленно, очень медленно вошел в шею корпусного...

— Что было дальше?

— Потом он заставил меня идти в туалет, выдернул там решетку и приказал мне встать на колени, чтобы подняться наверх. А потом... потом он хотел убить меня, но я увернулся. Чудом увернулся...

Эта часть рассказа тоже имела вещественные подтверждения — решетка была выломана, а на одежде надзирателя, на спине, были обнаружены отпечатки подошв обуви Иванова. Но главное — была рана...

Надзирателю сильно повезло. Иванов ударил его сверху, из неудобного положения и, наверное, поэтому промахнулся — гвоздь не попал в висок, в который, по всей видимости, целился преступник, гвоздь прошел ниже, пропоров щеку. Наверное, если бы Иванов не спешил, он спрыгнул вниз, чтобы добить надзирателя, но он торопился и выпрыгнул в окно.

Пьер Эжени прикинул траекторию прыжка Иванова из корпуса на крышу соседнего здания... Высота была не маленькая, пожалуй, метров пять.

Но этот прыжок не шел ни в какое сравнение с последующим прыжком — с головокружительным прыжком с крыши второго корпуса на улицу, по тросу, натянутому над находящейся под напряжением колючей проволкой.

Это был уже почти цирковой номер. Чтобы так прыгнуть, надо иметь очень решительный характер.

Такой, как у Иванова.

Он решился и мгновенно оказался за пределами тюрьмы, вон там, далеко на улице...

С крыши был хорошо виден грузовик с линеметом в кузове и были видны три засунутых в черные пластиковые мешки трупа.

— Странно, — сказал кто-то из стоящих рядом с Пьером тюремных служащих. — Своих-то он зачем прикончил?

Потому что он всегда так делает, потому что он — Иванов, хотел ответить Пьер. Но не успел.

— Они получили травмы, когда он спускался, — ответил на вопрос кто-то из осматривавших крышу полицейских. — Наверное, он решил, что они не смогут бежать, и предпочел избавиться от обузы.

— Добил раненых?

— Получается так.