Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки - Вальтер Шелленберг

давало неискаженную информацию только тем русским ученым и техническим специалистам, которым она была нужна для их работы. Так что цифры численности населения и другие демографические данные, а также карты Советской России были сфальсифицированными. И хотя это не могло нанести нам большой ущерб, это тем не менее приводило к сложностям.

В качестве примера работы, проводимой Институтом Ванзее, я хотел бы упомянуть инцидент, который произошел в 1943 г. Уже произошла катастрофа в Сталинграде, которая заставила Гитлера провозгласить «тотальную войну». Немецкий фронт в России еще держался, но мы потерпели тяжелые поражения. Казалось, что мы вскоре потеряем и Северную Африку, а с ней и нашу способность угрожать британской «дороге жизни» в Суэце, тем самым увеличивая возможность вторжения союзников на континент. Все эти факторы, вместе взятые, должны были привести к изменению нашей общей политики, не говоря уже о нашей оккупационной политике в завоеванных странах.

Суммировав все эти умозаключения, я представил их Гиммлеру. Я нарочно ограничил свои комментарии Советским Союзом, потому что хотел сделать надежный и достоверный доклад о российском промышленном и военном потенциале, который был проанализирован до малейших деталей. Мы использовали все наши разведывательные источники и опросили — по отдельности и индивидуально — тысячи русских военнопленных. Моей целью было выявить необходимость или, скорее, вменить в обязанность наших руководителей мобилизовать и использовать все физические, нравственные и материальные ресурсы в оккупированных Германией регионах России. В конце доклада я сделал несколько чрезвычайно решительных предложений с большим полемическим потенциалом. Я намеревался серьезно встряхнуть руководителей.

Рейхскомиссары в России, возглавлявшие немецкую политическую администрацию, должны быть отозваны, равно как и Einsatzgruppen — спецподразделения, которые проводили «зачистки» в тылу немецких войск. Немедленно должны были быть созданы автономные государства, а немецкая администрация в промышленности и сельском хозяйстве на их территории должна быть полностью и одновременно перестроена.

В результате получился доклад приблизительно на пятидесяти страницах со значительными дополнительными данными. В целом это была очень хорошая работа. Однако после того, как Гитлер прочитал этот доклад, он обсудил его с Гиммлером, а затем по обвинению в пораженческих настроениях приказал арестовать всех специалистов, которые помогали его составлять. Для Кальтенбруннера это была победа. Позднее он встретился с Гиммлером, и между ними произошло горячее обсуждение моего «интеллектуального» и «нестандартного» отношения. Кальтенбруннер обвинил Гиммлера в его благосклонном отношении ко мне и потребовал, чтобы я подчинялся тем же правилам и дисциплине, как и другие начальники департаментов Главного управления имперской безопасности.

Мой следующий разговор с Гиммлером был очень жестким. Он сурово наказал всех моих специалистов и назвал ученых из Института Ванзее, а особенно их руководителя профессора Α., агентами НКВД. Он и меня подверг резкой критике и сказал, что бремя моей должности, очевидно, становится слишком тяжелым для меня и что я начинаю подпадать под влияние пораженческих взглядов некоторых своих помощников.

Я не смог при этом подавить улыбку, чем бы мне это ни грозило. Гиммлера настолько поразила эта реакция, что он выглядел, как испуганный кролик: до этого он еще ни разу не сталкивался с таким нарушением субординации. Но я не мог отреагировать никак иначе. С психологической точки зрения, это была правильная реакция, потому что она сняла опасное напряжение. «Enfant terrible!» — сказал Гиммлер, покачав головой. И я понял, что победил.

После этого я начал потихоньку, но энергично излагать свое дело. Спустя два часа уже не шла никакая речь о том, чтобы кого-то арестовать. Вместо этого передо мной сидел задумчивый Гиммлер и грыз ноготь на большом пальце. «Н-да, — сказал он, — было бы ужасно, если вы окажетесь правы. Тем не менее нельзя позволять интеллектуальным рассуждениям склонять себя к проявлению слабости; слишком многое стоит на кону. Если мы на этот раз не сможем подчинить себе Восток, мы исчезнем со страниц истории. Я полагаю, что нам следует последовать вашим заключениям только после того, как мы выиграем войну с Россией».

«Это решающий пункт, — сказал я, — когда вставать на этот новый курс. Но я должен повторить: если мы не пойдем по этому пути сейчас, то у нас вообще может не появиться такого шанса».

В конечном счете мне не удалось убедить Гиммлера. Тем не менее мне удалось защитить своих помощников и политический курс своего департамента. Теперь это может показаться не важным, даже отвлеченным, особенно тем, кто никогда не был втянут в «войну нервов» и не может оценить внутренние волнения и разочарования, которые ты при этом переживаешь. Принятие решения продолжать свою собственную политику в таких обстоятельствах требовало определенной храбрости, потому что чувствительность Гитлера и его патологическая подозрительность возрастали прямо пропорционально ухудшению нашего положения на фронте.

Глава 27

«Красная капелла»

Борьба с русской разведкой. — Отчет о проблеме. — Размеры русской шпионской сети. — Арест шпионского трио. — Обнаружение и взлом шифра. — Участие ВВС. — Другие аресты. — Отслеживание русского радиопередатчика. — Поиски «Жильберта». — Враг становится подозрительным. — Извлечение пользы из опыта

Русский посол в Берлине Деканозов до начала войны в 1941 г. был силой, стоявшей за русской разведкой в Германии. История братьев Фитингоф и многие другие случаи раскрытия русских шпионов как в самой Германии, так и на оккупированных нами территориях вызывали у Гитлера сильный интерес, и он снова и снова требовал информацию о нашей контрразведывательной работе. Он считал русскую разведку гораздо более всесторонней и, вероятно, гораздо более успешной, чем английская или любая другая. В этом случае его интуиция оказалась верной.

К концу 1941 г. он уже отдал приказ, чтобы немедленно были приняты меры по борьбе с быстро расширяющейся разведывательной деятельностью русских в Германии и на оккупированных территориях. Он попросил Гиммлера контролировать сотрудничество моего департамента внешней разведки с департаментом безопасности в гестапо Мюллера и абвером Канариса. Эту операцию, которой мы дали кодовое название «Красная капелла», координировал Гейдрих. Благодаря нашим объединенным усилиям мы не только раскрыли самую крупную русскую шпионскую сеть в Германии и на оккупированных территориях, но и сумели в немалой степени разрушить ее.

После убийства Гейдриха в мае 1942 г. Гиммлер взял на себя работу по координации и контролю за операцией «Красная капелла». Очень скоро возникла серьезная напряженность между ним и Мюллером, которая усилилась настолько, что иногда, когда мы с Мюллером приходили к нему вместе на доклад, он отправлял Мюллера, который был на много лет старше меня, вон из кабинета, чтобы иметь возможность обсуждать вопросы со мной одним. Мюллер был достаточно умен,