Посмертный портрет - Нора Робертс

– Входим в квартиру Стивенсона.

Хотя Ева была убеждена, что квартира пуста, она все же достала оружие.

– Это полиция, – объявила она, открыв дверь и осмотрев прихожую. – У нас есть ордер. Стоять на месте, руки за голову. Включаю свет.

Здесь было так же просторно, как и в квартире Фрайберн. Безукоризненно чисто и в то же время уютно. «Чувствуется рука женщины», – подумала Ева.

Цветные ткани, живые вьющиеся растения, симпатичные безделушки. Окна с жалюзи, сквозь которые было видно темное небо с клубившимися грозовыми тучами.

Яркий свет озарил висевшие на стенах фотографии в рамках. «Вот оно!» – подумала Ева, но не подала виду и жестом отправила Пибоди налево, а Рорка направо. Следовало удостовериться, что Стивенсона нет в квартире, а потом начать обыск.

– Это официальная операция Нью-Йоркской городской полиции, – громко сказала Ева, хотя знала, что в квартире никого нет. А потом все-таки закрыла дверь: если она ошиблась, то не стоило оставлять свободным путь к бегству.

Ева прошла в гостиную с уютным цветастым диваном и глубокими креслами. В шкафу среди мужской одежды обнаружились женское пальто, жакет, зимние ботинки и ярко-розовый зонтик. В кухне на столе стояла ваза с ярко-красными яблоками и четыре большие кофейные кружки того же цвета.

– Даллас… – В дверях появилась Пибоди. – Никого нет.

– Он собирается вернуться. – Ева взяла яблоко и повертела его в руках. – Это все еще его дом. Что ж, начнем.

Она позвонила Фини, попросила его прихватить Макнаба, срочно приехать и обследовать квартирный телефон и электронику. Но поскольку Рорк был рядом, ждать их не имело смысла.

– Мне нужны все входящие и исходящие. Все, что позволит обнаружить его местонахождение, место работы, где он бывает и чем занимается. Я хочу знать, разговаривал ли он с кем-нибудь из жертв, не выходя из квартиры.

– Я знаю, что нужно делать.

– Ты всегда это знаешь. Пибоди, начни со спальни его матери. Может быть, обнаружишь что-нибудь, связанное с жертвами. Заодно поищи улики, которые подскажут, где он может находиться. Я займусь его комнатой.

Но сначала Ева обошла галерею. А вдруг на одной из фотографий запечатлен он сам?

Тут было несколько снимков его матери – привлекательной женщины с мягкими волосами, добрыми глазами и доброй улыбкой. Ее всегда окружал нимб света. Нарочно или случайно?.. Впрочем, он ничего не делал случайно.

Тут были другие лица и другие темы. Играющие дети. Мужчина в бейсболке, с пятнистой собакой на руках. Молодая женщина, лежащая на покрывале среди моря цветов. Но ни одна из фотографий, украшавших стены, не напоминала портреты жертв, стоявшие перед ее мысленным взором.

«А ты сам? – думала Ева. – Где тут твой портрет?»

Нужно будет попросить Фини провести поиск в массиве фотографий для удостоверения личности. На это уйдет время, драгоценное время, но вдруг им повезет?

Она прошла в спальню. Там было так же чисто и опрятно, как и в остальных комнатах. Кровать аккуратно застелена, подушки взбиты. Одежда, висевшая в шкафу, была подобрана по цвету и стилю.

«Мания аккуратности», – решила Ева, но вспомнила, что в шкафах Рорка царит такой же образцовый порядок.

«Он молод, – думала Ева, изучая содержимое шкафа. – Модные рубашки, ботинки на платформе, гелевые сандалии, куча джинсов и штучных брюк. Ничего дешевого, но и ничего слишком шикарного. Живет по средствам, хотя и любит одежду. Любит хорошо выглядеть».

Имидж…

Закрыв шкаф, она подошла к письменному столу.

Все дискеты были озаглавлены и расставлены по алфавиту. Ева обнаружила описание Колумбийского университета и курс лекций профессора Лиэнн Браунинг за прошлый год. «Твое досье пополняется, Джерри», – подумала Ева, укладывая дискеты в пакет для вещественных доказательств.

Потом она направилась к бельевому шкафу и начала рыться в аккуратно сложенных носках и нижнем белье. Там лежала завернутая в тряпку коробка. Открыв ее, Ева поняла, что здесь собраны особенно дорогие ему вещи. Засушенный розовый бутон, отшлифованный кусочек гальки, корешок билета на стадион «Янки», обрывок материи – скорее всего, кусочек подстилки… Картонную подставку, на которой красовалась голубая надпись «Устрой сцену», Ева сунула в пакет с вещдоками и добавила к ней визитную карточку «Портографии». Потом отошла и еще раз обвела взглядом спальню. «Ты живешь здесь, но работаешь в другом месте, – думала она. – Жилье отдельно, мастерская отдельно. Это квартира матери. Место, где можно вкусно поесть и хорошо выспаться. Но для творчества оно не годится».

Было ясно, что Джерри давно здесь не был… Очевидно, в последнее время у него много работы. Слишком много для того, чтобы приходить домой и отдыхать. Приходить домой, где тебя уже никто не ждет…

– Ева!

Она обернулась и увидела стоявшего в дверях Рорка.

– Уже закончил?

– Там было не так уж много. У него стоит автоматическая система, стирающая старые записи. Если вы реквизируете технику, то восстановите уничтоженные сообщения, но без специальных средств можно найти информацию только за последний месяц. Он не слишком общителен. Три недели назад заказал пиццу и цветы на могилу матери…

– Название кладбища? – прервала его Ева.

– Установил. Никаких входящих и исходящих от друзей, родственников и знакомых. На автоответчике остался голос его матери.

– Но его голос там тоже есть? Нам нужен образец для анализа.

Что-то мелькнуло в глазах Рорка, и он быстро отвел взгляд.

– Да, конечно. Это не проблема.

– Ты хочешь, чтобы я жалела его за то, что он лишился матери? Извини, но сочувствовать ему я не могу. Он преступник. Нельзя сочувствовать тому, кто убил трех человек, не сделавших никому ничего плохого.

– Нельзя. – Рорк вздохнул. – И все же у меня сжимается сердце, когда я вижу, что он сохранил вещи матери. В шкафах ее одежда, на автоответчике ее голос… Я работал, но время от времени поднимал глаза и смотрел на ее портрет. Ты понимаешь, что он сделал?

– А что он сделал?

– Превратил ее в ангела. Судя по отзывам, она была хорошим человеком. Может быть, очень хорошим. Но простой смертной. Только он не хотел этого признавать. Он обожествил ее. И убивает ради нее. Видит бог, она этого не заслужила!

– Кажется, ты жалеешь не столько его, сколько ее.

– Очень жалею. Она любила бы его в любом случае, верно? Может быть, она любит его и сейчас, несмотря на все, что он сделал?

– Не знаю.

– Думаю, мы никогда этого не узнаем… Фини пришел, – сказал Рорк и сделал шаг в сторону.

О ком он говорил? О матери Джеральда Стивенсона? Или о своей собственной?..