Кто хочет стать президентом? - Михаил Попов
Шрифт:
Интервал:
– Тогда прощайте.
– Вы не поняли. Я предложу вам намного более приемлемые условия обмена.
Елагин сделался сама настороженность. Чего теперь ждать от этого хитрого, коварного…
– Вы, помнится, в самом начале нашей беседы сказали, что были бы не прочь вставить хорошую палку в колесо избирательной телеги Голодина.
– И могу повторить это.
– Такая палка со мной. То есть не в реальном, а в фигуральном смысле. Только для начала у меня к вам будет несколько вопросов. Собственно, всего один вопрос. Нет, все-таки несколько.
Майор помедлил, но согласился:
– Спрашивайте.
– Вы следите за избирательным представлением?
– Время от времени.
– Значит, время от времени вы слушаете выступления Андрея Андреевича?
– Да.
– Разве они не производят на вас впечатления?
– Нет.
– Он же говорит как самый настоящий державник. Как патриот. Значительно откровеннее и решительнее, чем говорил Путин, когда шел к власти.
– Тут важно, как человек себя поведет, придя к власти.
– Вы думаете…
– Я уверен: ваш Андрей Андреевич говорит то, что ему разрешили сказать, учитывая настроения в стране. А может, даже и просто написали ему эти речи. Какие-нибудь ребята в Вашингтоне, хорошо знающие русский язык.
Винглинский выпятил губы, потом облизал их. И сказал:
– Прочтите вот это.
Он протянул собеседнику давешнюю распечатку, первый вариант которой был так страшно и тщательно уничтожаем сначала в пепельнице, а потом в унитазе.
Майор очень быстро ознакомился с документом.
– Любопытно.
– И все?!
– Пока это на бумаге, это всего лишь любопытно.
– Есть и аудиозапись. Отчетливая, сделанная на лучшей зарубежной технике.
Майор недоверчиво поинтересовался:
– И вы можете мне ее предложить?
– Конечно. За этим я и приехал к ресторану «Суп». Нашел символику: мы с вами сварим отличный супешник. Но я вижу на вашем лице следы недоверия.
– Честно говоря, да, кое-что тут не совсем вяжется. Винглинский беззаботно отмахнулся:
– Все вяжется. Диск я дам вам прослушать прямо здесь, в машине. И вам самому решать: похоже – не похоже. Мой голос вы сейчас имели возможность изучить. Голос Капустина сто раз слышали по телевизору. Майор кивнул:
– Все так. Но непонятно, почему на предательство своего клана в виде публичного выступления вы пойти не можете, а вот так, тайком, обрушиваете его спокойно и цинично.
– Я мог бы не отвечать на ваш вопрос и обидеться. Но отвечу, да вы и сами можете догадаться, что все объяснение – в слове «публичного». Я не публичный человек, а в остальном как раз такой, каким вы меня себе представляете. Что, еще что-то не так?
– Последнее сомнение. И велите шоферу свернуть к Киевскому вокзалу.
– Давайте ваше сомнение.
– Некоторая неравноценность документов. Политический вес вашего намного больше, чем моего.
Винглинский охотно согласился:
– Правильно, в моем документе смерть, а вашем только большие неприятности, может быть, денежные потери. Но это МОИ неприятности, МОИ денежные потери. Представьте, что у вас болит зуб, а к вам приходит человек, больной диабетом. И говорит: я соглашусь, чтобы у тебя прошел зуб, если ты согласишься, чтобы у меня прошел диабет. Разве вы не поймете друг друга? И потом, какой бы я с вас мог бы потребовать доплаты? Хотя надо бы. А то я веду себя не по-бизнесовому.
Майор задумчиво сказал:
– Думаю, вы открыли мне не всю правду.
– Да-а? А вы ждали всю?
– Такое впечатление, что вы не хотите выхода Голодина во второй круг.
– Почему это?
– Для вас это гибель. Этого вам не простят и достанут так же, как Березовского и Невзлина. Вас даже антарктические пингвины выдадут, если потребуется.
– Может быть, вы уже вентилировали обстановку на сей счет среди этих птичек?
– Может быть.
Винглинский стал серьезнее и суше в своей речи:
– Ваше право думать все, что сочтете нужным. Это за скобками разговора. Сейчас важно одно – вы согласны или нет?
Майор почти мгновенно ответил:
– Согласен.
– Будем слушать запись?
– Обязательно.
г. Калинов
Труднее всего оказалось справиться с Мефодьичем. Он как шуруп был ввернут в жизнь загородного дома Сергея Яновича и ни за что не хотел выворачиваться. В его же присутствии об осуществлении плана Танкера и говорить было нечего. Старик бы не позволил никаких левых встреч, да еще с бабами. К счастью, выяснилось: у него есть престарелая сестра в Катере, то бишь Екатеринбурге. Сочинили телеграмму, что она при смерти, хочет проститься. Старик убыл с причитаниями. Истопника Володю напоили – он любил это дело, особенно на дармовщинку и в те дни, когда не ожидалось прибытия высоких гостей. А их и не ожидалось, по версии, доведенной до персонала. Повариху вызвали к больному ребенку. Горничная Татьяна в случае необходимости брала на себя исполнение и услуг особого банного рода, так что ей Захаров разрешил остаться, даже выплатил аванс, присовокупив многозначительную фразу:
– Надеюсь, не подведешь!
Пройдет как соучастница – значит, не пикнет, решил он.
После решения проблем с персоналом надо было подумать о гостях. Первый визит – к непосредственному начальству. Шинкарь смотрел на него с вызывающим сочувствием.
– Чего тебе?
– Не мне, а вам.
– Не путай, говори дело.
– Велено передать, что сегодня в восемь вечера вы должны прибыть в расположение усадьбы «Елочка», форма одежды – свободная, о программе будет доложено на месте. Захватите что-нибудь от давления.
Шинкарь успел привыкнуть к подобострастному поведению капитана и теперь был на грани того, чтобы матерно вспылить в ответ на эту запанибратскую болтовню.
– Сергей Янович проведут эту ночь в своем загородном имении.
– Да он в Москве!
– У нас самолеты еще никто не отменял.
– Зачем?
– Спросите у него сами. Велел быть обязательно. Подполковник недоверчиво кусал губы. Что-то ему не нравилось в этой истории. Получалось, что капитан как-то опять вернулся на свой пост в свите Винглинского. Раньше он, как помнится, тоже подвизался в сфере организации олигархского досуга. Непонятно. Капитан протянул ему свою трубу:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!