Шесть масок Владимира Путина - Клиффорд Гэдди

В «вертикали власти», введенной Путиным после Беслана, по его заявлениям, все будет функционировать с точностью швейцарских часов. Любой, кто назначен на свой государственный пост на федеральном, региональном или местном уровнях, должен знать, что его (или ее) работа обязана отвечать этим требованиям. Путин заявил, что отныне ключевые должности в регионах не будут выборными, а он сам станет назначать на них людей так, чтобы они несли персональную ответственность перед ним за свои действия. Если перевести на американский жаргон, то «иметь перед кем-то персональную ответственность» означает, что у человека нет возможности переложить проблемы на кого-то вышестоящего. То есть единственной «инстанцией», способной решить эту проблему, становится конкретный человек. Создавая «вертикаль власти», Путин хотел быть уверенным, что «инстанция», до которой будет доходить эффективная коммуникация, окажется намного уровней ниже, чем его, президентский.

С момента введения этой системы Путин и его ближайшее окружение смаковали истории, иллюстрирующие, почему она пришлась к месту. Одной из любимых была «сказка о безответственном выборном чиновнике» в одном далеком (обычно сибирском) местечке. Путин использовал эту историю как «штатный анекдот» про преимущества «вертикали власти», например, для отмены выборов губернаторов в 2004 году. Он также рассказывал ее во время интервью и как минимум два раза на встречах Валдайского клуба. И Валентина Матвиенко, ставшая позже губернатором Санкт-Петербурга, и Игорь Шувалов повторяли все ту же историю (с некоторыми дополнениями от себя) во время встреч Валдайского клуба. История обычно начинается с отсылки к Путину или бывшему тогда министром по чрезвычайным ситуациям Сергею Шойгу[546]: «В небольшом сибирском городке из-за суровой и многоснежной зимы выключилось электричество. Местный чиновник не понял, что это он должен был заниматься возможной нехваткой топлива в преддверии зимы, и не позаботился создать запасы. Население вышло на улицы, а в Москву полетели запросы о помощи. Сергей Шойгу и специальная команда прибыли на место и занялись проблемой. Шойгу попытался убедить местного беспомощного чиновника выйти и объясниться с толпой, которая требовала хоть каких-то действий. Чиновник стал возражать и отпросился выйти на минутку (по одной из версий Путина, якобы в туалет – еще одно из любимых им упоминаний сортира), после чего его никто больше не видел».

Рассказав эту историю, Путин обычно заявлял, что только люди, назначенные на свой пост, снабженные инструкциями, что делать, и полностью подотчетные ему самому, должны быть у руля. Если они знают, что отвечать придется перед самым верхом, они способны, если это потребуется, взять ответственность на себя. Если же их избрали и они, таким образом, не имеют другого начальника, кроме народа, они просто избегают ответственности[547].

За годы, прошедшие со времени бесланских событий, Путин обнаружил, что требуется вертикали власти. Несмотря на то, что он намеревался играть роль «босса» и пользоваться теми PR-преимуществами, которые она давала, ему приходилось самолично браться за работу снова и снова. Иногда было достаточно послать кого-нибудь из Москвы в регионы, а иногда приходилось ехать самому, как случилось в Пикалеве или во время лесных пожаров 2010 года. Вместо того чтобы стоять за бровкой и наблюдать за работой государственной машины или разрабатывать стратегические планы, наблюдая за ситуацией с высокого кресла «генерального директора», Путину приходилось все чаще отвлекаться на что-то другое. Для исправления механизма власти он погрузился в сиюминутные тактические импровизации. Казалось, что назначенные чиновники страдают тем же недугом, что и «безответственные» выборные, подобные сбежавшему с места происшествия сибиряку из анекдота. У них обнаружилась та же склонность ждать инструкций и указаний (если не прямого управления) сверху. Казалось, что они не понимают, что они – часть «механизма швейцарских часов» и должны работать синхронно. Они не знали, что они – последняя инстанция. И это, что хорошо видно из многочисленных интервью и бесед, посвященных отсутствию чувства ответственности у чиновников, явно расстраивало господина Путина[548].

Неудача путинской «вертикали власти» продемонстрировала, что корпоративная модель управления не может работать в масштабе всего государственного аппарата. Для нее он слишком большой. А у системы, которую создал Путин, слишком много специфических особенностей, из-за чего в ней отсутствуют ясные «линии ответственности». Несмотря на то, что все формальные государственные институты оставались на своих местах, со многих точек зрения система в целом не обладала ясной структурой. Корпоративная модель управления справилась с возложенной на нее Путиным задачей и в начале 2000-х позволила отслеживать активность олигархов и контролировать их. Кроме этого ничего не соответствовало путинскому чертежу. В правильно работающей корпорации всегда есть делегирование полномочий и подотчетности в вертикальной плоскости. И на каждом уровне есть свои заслуги и награды. В виртуальной корпорации Путина ясных связей подчиненности нет, поскольку авторитетом обладает только он сам. За исключением нескольких случаев, которые можно пересчитать по пальцам, личные связи всегда побивают послужные списки, а награды концентрируются только на самом верху[549].