Церемонии - Т.Э.Д. Клайн

Снаружи было уже темно, наступила душная и зловонная нью-йоркская ночь, повсюду звучала музыка «мамбо» и бой барабанов. Улицы казались опаснее, чем обычно, и все население города высыпало наружу; люди танцевали на тротуарах, пили и просто ждали какого-нибудь происшествия. В такие ночи, особенно в кварталах вроде того, где живет Кэрол, можно вообразить, что мы оказались в тропиках. Звуки делают людей нетерпеливыми, становится трудно на чем-то сосредоточиться. Это не так уж плохо, хотя иногда опасно. Понимаю, отчего многие переезжают на лето куда-нибудь подальше от города. И отчего, будь я помоложе и победнее и застрянь я в городе без гроша в кармане, мне захотелось бы вышибить кому-нибудь мозги монтировкой. Но мои побуждения этой ночью были куда человечнее. Хотелось увести Кэрол подальше от сияния уличных фонарей и всю ночь заниматься с ней любовью. Я с радостью вернуться бы даже в эту тесную, душную квартирку с тараканами.

Должен сознаться: ее бедность кажется мне привлекательной. Как бы мало денег ни было у меня самого, я могу помочь ей материально, и эта мысль меня возбуждает.

Понадобилось какое-то время, чтобы выбрать ресторан, потому что Рози все время предлагал самые невероятные и странные места на другом конце города. Может, пытался произвести на нас впечатление. В конце концов, мы остановились на «Харви», небольшом заведении в духе О. Генри, где посетителей никогда не торопят. Мы с Кэрол обошлись омлетом; с такими кулинарными предпочтениями ужины с ней всегда будут недорогими. Рози же заглотил кусок говядины размером чуть ли не в половину собственной головы.

Ужин прошел отлично, хотя в самый его разгар ненадолго отключилось электричество. Кэрол говорит, что в этом году это случается особенно часто. Внезапно ресторан погрузился во тьму, но уже через несколько секунд свет включился снова. Все равно я был рад, что на столике горит свеча.

Даже не знаю почему. Сразу после этого Кэрол извинилась и отошла; вернувшись, села за стол с несколько отстраненным видом и почти не разговаривала до конца ужина. Тогда я подумал, что ее напугал погасший свет или обидели какие-то мои слова, но теперь кажется, что дело в смущении и, может быть, этаком католическом сожалении из-за того, что произошло между нами в квартире. И, полагаю, это вполне естественно. Раскрывшись перед кем-то, человек иногда пытается снова отдалиться в виде компенсации. И все равно, жаль, что она вела себя так холодно.

Как и предполагал, Рози предложил заплатить по счету, но в конце концов мы разделили его пополам. То есть, в каком-то смысле, он меня обыграл. Я надеялся, что после ужина Рози отправится своей дорогой, и уже предвкушал момент, когда мы с Кэрол наконец останемся наедине. Но старик, судя по всему, настоящая сова. Заставил нас с Кэрол пойти с ним в какой-то бар в восточном Челси – выпивка за его счет, разумеется, – и нам пришлось отправиться в адское путешествие по Одиннадцатому проспекту, практически по колено в Гудзоне. С той скоростью, с которой Рози мог перебирать своими коротенькими ножками, нам понадобились добрых полчаса, только чтобы добраться до места.

Бар не представлял из себя ничего особенного, но мы провели там какое-то время. Ближе к концу Рози расчувствовался и стал вспоминать свое детство где-то в деревне, и мы позволили ему выболтаться. Трудно вообразить его фермерским мальчишкой.

К Кэрол вернулись только после полуночи. Кажется, она к тому времени была так же рада избавиться от Рози, как и я, но он жалобно пробормотал что-то о том, как он «совершенно выбился из сил», и она немедленно пригласила его зайти на чашечку кофе.

Как только мы вышли из лифта, Кэрол сказала, что в коридоре неприятно пахнет, и тут же я тоже это почувствовал. Мы все приготовились к худшему, и, когда она открыла дверь, стало ясно, что запах идет именно из квартиры. Я задержал дыхание, побежал на кухню и обнаружил, что газовый фитиль погас и старая раздолбанная плита шипит, как разъяренная змея. Газ, наверное, сочился много часов, и теперь наполнил всю квартиру. Если бы кто-то из нас зажег спичку, все взлетело бы на воздух.

Мы с Рози пооткрывали все окна, а Кэрол спустилась на первый этаж, чтобы разбудить управдома. Сварливый старый кубинец вел себя так, будто это Кэрол во всем виновата. Бросил один взгляд на кухню и объявил, что труба сломалась где-то над вентилем. Сказал, пришлет кого-нибудь с утра.

Рози решил, что мы должны заночевать у него. В итоге в три часа ночи мы сели в такси и отправились на окраину Манхэттена. Кэрол беспокоилась из-за плиты, но как будто испытывала облегчение из-за того, как все сложилось, я ругался про себя, Рози же устроился на переднем сиденье и улыбался как ни в чем не бывало.

Он живет в одном из уродливых зданий на Речном проезде, дом номер сто какой-то, у самого Колумбийского университета. Квартира явно для него великовата: две громадные спальни, высокие потолки с лепниной, – но благодаря соцпомощи старый хрыч наверняка платит за нее какие-то копейки. Он сказал, что живет здесь больше тридцати лет, но по квартире этого не скажешь. Кухня выглядит достаточно приятно: всякие фарфоровые статуэтки, чашечки и расписные подносики, как в доме у какой-нибудь благонравной старушки, но остальная квартира кажется заброшенной. На стенах висит несколько вырезок из календарей и грубая, почти непристойная картинка, которую нарисовал какой-то его знакомый мальчишка. Если верить Рози, раньше он много путешествовал, но почему-то не привез из своих поездок ничего интересного. Его определенно нельзя обвинить в привязанности к материальным ценностям. Из книг я нашел только несколько бестселлеров вроде «Я в порядке, ты в порядке. Как быть собственным лучшим другом» и несколько пыльных викторианских собраний сочинений, которые обычно стоят в гостиных у каких-нибудь старых дев и нынче никому уже не интересны. Кэрол, явно разочаровалась. Подозреваю, она надеялась увидеть музей.

Рози извинился за то, что квартира выглядит такой «спартанской», и в оправдание сказал, что не часто бывает дома. Судя по всему, еще год-два назад он проводил большую часть времени за границей и в библиотеках, а иногда – «в библиотеках за границей». Я вообразил себе библиотеки и читальные залы по всему миру, и в каждом где-то в уголке пряталось это сморщенное розовое личико.

Но к тому времени мы оба валились с ног, и я точно знал, что произойдет дальше. По правде сказать, я знал это, уже когда в квартире у Кэрол зазвонил домофон. Вопреки всему, я оказался в самой дурацкой роли прямиком из одной какой-нибудь несносной комедии: распаленный, но отвергнутый любовник, обреченный провести ночь в одиночестве. И, разумеется, Рози уложил меня на диване в предбаннике рядом со своей спальней, Кэрол – в гостевой комнате, а сам разместился аккурат между нами.

Так что пришлось отправиться в постель с преждевременным похмельем, дурным настроением и бесполезным стояком. Я никак не мог выкинуть Кэрол из головы, все время вспоминал, как она сидела на диване: приспущенные дешевые белые трусики, тощие ягодицы, бледные бедра и серьезное личико – как худенькая деревенская девчонка, но такая невероятно притягательная. Боже мой, я так ее хочу…

Но, несмотря ни на что, я проспал всю ночь без снов и проснулся наутро в таком же ужасном настроении. Рози порхал по кухне и готовил завтрак, насвистывая какую-то неопределенную мелодию. Выглядел он ужасно; кажется, вытащил вставные зубы. Но Кэрол вела себя еще сдержаннее, чем вчера. Потом, когда мы возвращались в центр города на метро, ее мысли, кажется, полностью были заняты беспокойством о квартире и работе. Явно пришло время прощаться. Так что я вышел на Сорок второй улице, посмотрел половину порнофильма «Приезжая», потом сел на автобус и вернулся сюда, на ферму Поротов.