Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него - Дэвид Куаммен

с пола остатки кровавого поноса, чтобы заразиться. Впрочем, с точки зрения вируса, это экстраординарная стратегия. Обычная передача вируса Эболы – это способ, которым он передается от одной особи естественного резервуара (до сих пор неизвестного) к другой. Обычная передача позволяет вирусу поддерживать себя. Экстраординарная передача позволяет ему размножаться очень быстро, привлекать к себе много внимания, но быстро заводит в тупик. Передача между людьми с помощью окровавленных тряпок или нестерильных шприцов в африканских клиниках – не та стратегия, что способна обеспечить Эболе долгосрочное выживание. Это просто изредка встречающиеся аномалии, которые практически неважны (по крайней мере, пока) для эволюционной истории Эболы. Конечно, все может измениться.

Обычный способ передачи Эболы, вполне возможно, не является ге-моконтактным. Если этот вирус, как подозревают (но пока что не смогли доказать) ученые, действительно обитает в крыланах Центральной Африки, то он может передаваться от одной летучей мыши к другой половым путем или во время вскармливания детеныша, или во время взаимного вычесывания взрослых особей, или через дыхание, или через укусы и царапины, или через любые другие формы близкого контакта. На данном этапе исследований Эболы мы можем только гадать. Капли мочи, падающие с одной летучей мыши на глаза другой? Слюна на фруктах, от которых все откусывают по очереди? Кровососущие клопы, паразитирующие на летучих мышах? Слюна на фруктах – неплохая гипотеза, объясняющая, как Эболой заразились шимпанзе и гориллы. Клопы летучих мышей (да-да, такие существуют) могут позволить нам представить специализированного паразита, которого я бы назвал Cimex ebolaensis. Но это все лишь предположения. Мы вообще можем узнать, что Эбола – это естественная инфекция африканских клещей, которые переносят их между крыланами, шимпанзе и гориллами. Это просто случайная мысль. Да, я только что выдумал переносимую клещами Эболу, не имея ни единого доказательства.

Половой путь передачи – хорошая схема для вирусов, которые плохо переносят внешнюю среду. При такой схеме им вообще не нужно в эту внешнюю среду выходить. Они почти никогда не подвергаются воздействию ни дневного света, ни сухого воздуха. Вирионы передаются от одного тела к другому с помощью прямого интимного контакта между клетками носителей, устилающими нежные поверхности гениталий и слизистые оболочки. Возможно, при этом помогает и трение (а не только сдавливание) поверхностей. Передача во время полового акта – это консервативная стратегия, которая снижает риск для жизни самих вирусов и лишает их необходимости укрепляться, чтобы пережить обезвоживание или солнечный свет. Но есть у нее и недостатки, в частности, возможностей для передачи гораздо меньше. Даже самые сильные и здоровые люди занимаются сексом реже, чем дышат. Так что вирусы, передаваемые половым путем, склонны к терпеливости. Они вызывают хронические инфекции и переживают долгие периоды латентности, перемежающиеся вспышками заболевания (как герпесвирусы), или размножаются медленно (как ВИЧ-1 и гепатит B), постепенно достигая критической массы, при которой все становится плохо. Подобная терпеливость внутри носителя дает вирусу больше времени, а носителю, соответственно, возможность совершить больше половых актов, чтобы заразить других.

Вертикальная передача – от матери к ребенку – еще один медленный, осторожный режим. Она может случиться во время беременности, родов или (у млекопитающих) через молоко во время вскармливания. ВИЧ-1, например, может передаться от матери к плоду через плаценту или новорожденному при прохождении родовых путей, или через грудное вскармливание; но каждый из этих способов нельзя назвать неизбежным, и вероятность передачи можно заметно снизить, приняв меры предосторожности. Краснуха вызывается вирусом, который способен передаваться и вертикальным, и воздушно-капельным путем, и она может убить плод или нанести ему серьезные повреждения, вызвав, например, пороки сердца, глухоту или слепоту. Вот почему девочкам до появления вакцины от краснухи советовали заразиться этим вирусом – перенести его в легкой форме и навсегда о нем забыть, получив пожизненный иммунитет, – еще до достижения детородного возраста. Впрочем, со строго эволюционной точки зрения вертикальная передача – не та стратегия, которая может обеспечить вирусу краснухи долгосрочную успешность. Выкидыш или слепой младенец с больным сердцем, скорее всего, станут тупиковыми носителями, такими же смертельными для краснухи, как конголезская медсестра – для Эболы.

Какой бы способ передачи ни предпочитал вирус – аэрогенный, фекально-оральный, гемоконтактный, трансмиссивный, половой, вертикальный или даже просто через слюну кусающегося животного, как бешенство, – этот фактор не существует независимо. Это лишь половина вышеупомянутого экологического «инь-ян».

63

А вот со второй половиной, вирулентностью, все несколько сложнее. Собственно говоря, вирулентность – это настолько переливчатая, релятивистская концепция, что некоторые эксперты вообще отказываются использовать это слово. Они предпочитают «патогенность»; это почти синоним, но не совсем. Патогенность – это способность микроба вызывать заболевание. Вирулентность – это степень способности инфекционного агента вызывать заболевание, особенно в сравнении с другими штаммами того же патогена. Говорить, что вирус вирулентен – это практически тавтология, в конце концов, и существительное, и прилагательное происходят от одного и того же корня. Но если «вирус» означает «ядовитая слизь», то вирулентность – это вопрос: насколько она ядовита? Вирулентность данного вируса в данном носителе может рассказать вам что-то об их совместной эволюционной истории.

Но что она вам рассказывает? Вот тут вопрос сложный. Большинство из нас слышали старую избитую фразу о вирулентности: «Первое правило успешного паразита – не убивать своего носителя». Один историк медицины связывает происхождение этой идеи с Луи Пастером, отмечая, что самый «эффективный» паразит, по мнению Пастера, – тот, который «живет в гармонии со своим носителем», и, следовательно, латентные инфекции нужно считать «идеальной формой паразитизма»[164]. Ханс Цинссер озвучил ту же идею в «Крысах, вшах и истории», заметив, что долгий период ассоциации между одним видом паразита и одним видом носителя приводит, благодаря эволюционной адаптации, к «более хорошей взаимной толерантности между незваным гостем и организмом, в который он вторгается»[165].

С ним был согласен и Макфарлейн Бёрнет:

«В общем говоря, когда между двумя организмами установились отношения «паразит-носитель», выживание вида-паразита лучше всего обеспечивает не уничтожение носителя, а развитие равновесного состояния, в котором паразит получает достаточно питания от носителя, чтобы расти и размножаться, но при этом не так много, чтобы убить носителя»[166].

На первый взгляд, это соображение действительно кажется логичным, и его до сих пор часто принимают как догму, по крайней мере, люди, которые не изучали эволюцию паразитов. Но даже Цинссер и Бёрнет, к их чести, поддерживали эту идею только с оговорками. Они, скорее всего, понимали, что «правило» – это всего лишь обобщение с важными, красноречивыми исключениями. Некоторые очень успешные вирусы убивают своих носителей. Летальность 99 процентов, которая держится долгое время, –