Полночная чума - Грег Кайзер

— Криминальная полиция, — пояснил он, и солдат кивнул.

— А это кто? — тем не менее спросил он, мотнув стволом автомата в сторону Бринка и Аликс.

— Они со мной, — ответил Кирн, в упор глядя на солдата. — Вот этот, — добавил он и указал на Бринка. — Это французский врач. Он украл медикаменты для того, чтобы продать их на черном рынке.

Кирн замолчал, думая о том, сколько еще этот солдат проживет на белом свете. «А если парню повезет и он останется жив, узнает ли он мое имя? Узнает ли о том, что я совершаю измену?»

— Я должен отвезти их в Шеф-дю-Пон. Они пообещали выдать своих сообщников.

Парень кивнул. Он явно остался доволен объяснением.

— Ты из какой части? — полюбопытствовал Кирн.

— Я из 2-го батальона 914-го полка, — ответил его собеседник. Он ничем не отличался от своих ровесников. Правда, акцент у него странный. Наверно, фольксдойче. Скорее всего, откуда-нибудь из Прибалтики.

— У нас могут оказаться общие знакомые, — сказал Кирн. — Со времен моей службы на Восточном фронте. — Он поднял изуродованную руку и спросил у парня, не встречал ли тот Бёзе, Штекера или Муффе. Черт бы побрал эту его вечную привычку расспрашивать о боевых товарищах! Засыпая вопросами юного прибалта и лишь наполовину вслушиваясь в его ответы, — нет, нет и снова нет, — Кирн не мог избавиться от мысли, занозой застрявшей в его сознании.

Он болен, так же как и эта француженка. Кирн убрал со лба влажные волосы и ощутил жар от прикосновения к собственной коже. А еще эта боль в груди, возникающая при каждом глубоком вдохе! Скорее всего, он заразился от мальчишки Пилона, которого он в свой первый приход слишком крепко прижал к себе. Впрочем, это не и так важно, от кого именно он заразился, главное, что следы ведут к Волленштейну.

Кирн оглянулся и посмотрел на Бринка, который занимался раненым фельджандармом. Просунув руку ему под затылок, американец приподнял его голову и, наклонившись, что-то шептал. Фельдфебель, конечно, умрет. Он весь дрожал и громко стонал. Однако Бринк не сдавался. Он продолжал говорить, но говорил тихо, и слов его было не разобрать. Кирн поступал точно также со своими смертельно ранеными товарищами. Бринк сейчас просит раненого оставаться в сознании, уверяет, что с ним все будет в порядке, что ему не о чем беспокоиться, что он останется жив. Скоро за ним приедут и отправят в госпиталь. Ложь. Но ложь во спасение.

— Мой грузовик, — сказал Кирн, кивнув на горящую машину. — Как же мне добраться до Шеф-дю-Пон?

Парень-прибалт посмотрел на покореженную, горящую машину, затем снова на Кирна.

— Мы отправляемся куда-то севернее Сент-Мер-Эглиз, — сообщил он. — Я спрошу у нашего фельдфебеля, можно ли вам доехать туда вместе с нами.

Кирну захотелось протянуть парню левую руку и обменяться с ним благодарным рукопожатием, но он понял, что не сможет этого сделать. Волленштейн выпустил чуму гулять на свободе. Вилли Кирн не станет распространять заразу дальше.

— Где Адлер? — раздался в трубке голос Каммлера.

— Не имею представления, — наконец ответил Волленштейн. — В последний раз я видел его вчера днем. — Что ж, это довольно близко к истине. Молчание на линии затянулось настолько, что Волленштейн было решил, что где-то повредили телефонный провод. — Вы все еще здесь? Вы слышите меня? — спросил он, поиграв с проводом, воткнутым в коммутационную панель.

— Где Адлер? — еще раз спросил Каммлер.

Обергруппенфюрер не в курсе, решил Волленштейн. Ему ничего не известно о высадке врага, которая пока еще не состоялась. Равно как и о трагедии в Порт-ан-Бессене. Он не знает о евреях, сбежавших морем в Англию. Не ведает он и о диверсантах, и об американском враче, прибывшем во Францию, чтобы украсть наши секреты.

— Я не знаю. В последний раз я видел его здесь, на ферме.

Он вслушался в свою первую ложь и решил, что та прозвучала убедительно.

Повисла новая пауза.

— Вы его потеряли? На этой вашей ферме? — спросил Каммлер. — В это трудно верить, герр доктор.

— Я… я работаю в моей лаборатории. Прошлую ночь я спал здесь. Я не был дома… со вчерашнего дня. Именно тогда я в последний раз видел гауптштурмфюрера.

— Я бы хотел, герр доктор, чтобы вы поручили кому-нибудь… — последнее слово Печник едва ли не прошипел в трубку, — осмотреть вашу ферму и в обязательном порядке его найти, чтобы он срочно позвонил мне.

— Непременно, — ответил Волленштейн, — я скажу ему, чтобы он позвонил вам…

Новая пауза.

— Это все? — поинтересовался Волленштейн.

— Как идет ваше опрыскивание картофеля, герр доктор? Сегодня понедельник. Среда — крайний срок для рейхсфюрера.

— Все идет хорошо. — Он не стал уточнять, насколько хорошо. Топливные баки «мессершмитта» и «юнкерса» заправлены. Самолеты ждут приказа взмыть в воздух. Сегодня поздно вечером, сразу после полуночи, он отправит их на Англию. Они возьмут курс на Портсмут, Саутгемптон или Борнмут. Он пока еще не решил, какой именно город выберет. Главное, чтобы тот находился на берегу. Тогда самолеты смогут нанести удар и вернуться обратно еще до наступления рассвета.

Вот тогда он позвонит Гиммлеру и доложит обо всем, потому что отзывать самолет будет уже поздно.

— Только не делайте никаких глупостей, герр доктор, — предостерег Волленштейна Каммлер.

Да он читает его мысли!

— Никогда, — заверил собеседника Волленштейн.

— А как идут сборы? Вы же, я уверен, собираете вещи, чтобы перебраться в Миттельверк?

Этот мерзавец готов ставить ловушки на каждом шагу. Это в его духе.

— Да, конечно, — во второй раз солгал Волленштейн. На линии было тихо. Каммлер ему не поверил.

— Сумей я убедить рейхсфюрера, и у нас не было бы этого разговора, — произнес Каммлер. — Я в мгновение ока арестовал бы вас. Вы крайне опасный человек, герр доктор.

Волленштейн неожиданно ощутил холодок, пробежавший по шее куда-то ниже за воротник.

— Это хорошо, что он не стал вас слушать, — проговорил он в телефонную трубку. — Печник. — Он произнес это слово очень тихо, еле слышно. На линии снова возникла пауза.

— Это ошибка с вашей стороны — переоценивать собственную значимость, герр доктор, — тихо сказал Каммлер, однако голос его было слышен отчетливо. — Рейхсфюрер считает вас гением, но он меняет свое мнение так же легко, как ветер меняет направление.

— Только не надо мне угрожать, — отозвался Волленштейн, продолжая все плотнее и плотнее скручивать телефонный провод.

Каммлер рассмеялся. По линии прокатился жестяной звук, от которого волоски на руке Волленштейна встали дыбом.

— О, вы быстро поймете, когда я стану угрожать вам, доктор, — произнес Каммлер.

В трубке что-то щелкнуло, и связь оборвалась.