Похищенный трон - Гарри Тертлдав

Шарбараз засмеялся:

— Имея при себе всего одну жену, ты к ней чрезмерно привязался. Что подумают остальные твои женщины, когда ты возвратишься в крепость?

— Они знали, что она моя любимица, еще до похода, — сказал Абивард. — Теперь, как никогда прежде, я начинаю понимать, как видессийцы, даже самые знатные, обходятся всего одной женой.

— Что-то в этом есть, — согласился Шарбараз. — А если к тому же эта самая жена так умна и хороша собой, как госпожа твоя сестра, это более чем изрядная компенсация.

— Ты великодушен, величайший.

— До чего же хочется вернуться в мою страну! — сказал Шарбараз. — Хотел бы я знать, чего ждет Смердис. Теперь-то он через караванщиков и простых купцов наверняка знает, что мы бежали в Видессию, и осведомлен кое о чем из происходящего здесь. Но известно ли ему, что, когда мы вновь двинемся на запад, с нами будет имперская армия, — это нам еще предстоит узнать.

— Если известно, он непременно воспользуется этим обстоятельством, чтобы разжечь ненависть к нам, — сказал Абивард. — Он назовет тебя предателем и перебежчиком.

— А себя он может назвать только вором и узурпатором, — ответил Шарбараз. — Учитывая это, он не сможет особо крепко вымазать меня дегтем. Но ты прав он, конечно, приложит все силы. Ну и пусть. — Законный Царь Царей сжал руки в кулаки. — Как мне не терпится возобновить наше знакомство!

Абивард всегда считал свой народ набожным. Он верил в Господа и Четырех Пророков, часто взывал к ним и даже не подумал бы предпринять что-нибудь важное, не помолившись прежде. То же касалось любого макуранца.

Но видессийцы были не просто набожны, они были нарочито набожны, и это оказалось для Абиварда новостью. Когда их войско приготовилось выступить вместе с войском Шарбараза, главный прелат Серрхиза вышел благословить их в ризе из золотой парчи с жемчугом и голубым бархатным кругом над сердцем. Позади него вышагивали двое мужчин помоложе, облаченные почти с тем же великолепием. Они махали золотыми кадилами, распространявшими дым ладана настолько далеко, что затрепетали даже языческие ноздри Абиварда. А позади них шла двойная колонна священников в однотонных синих рясах с золотыми кругами на груди. Они пели гимн во славу Фоса. Абивард мог понять далеко не все, но мелодия была сильная, волнующая — под такую хорошо идти в бой.

На фоне всех этих святых отцов прощальная речь Каламоса осталось почти незамеченной. Эпаптэс произнес несколько слов, видессийские конники, которые стояли неподалеку и сумели ее расслышать, пару раз хлопнули в ладоши, и он отправился назад в свою резиденцию — подписывать пергаменты, ставить печати и, вероятнее всего, постараться как можно скорее забыть, что какие-то макуранцы вообще потревожили почти растительную жизнь его городка.

Шарбараз произнес свою речь. Показав на реющий над видессийским авангардом флаг — золотое восходящее солнце на голубом фоне, — он сказал:

— Сегодня лев Макурана и солнце Видессии выступают вместе в поход за справедливость. Дай Господь, чтобы мы скоро обрели ее.

Его войско разразилось боевым кличем. Этот рев многократно превзошел сдержанные рукоплескания, которыми видессийцы соизволили наградить Каламоса.

Что-что, а завести толпу Шарбараз умел. Он взмахнул рукой, поднял коня на дыбы и развернул его на запад — к Макурану, к дому.

За ним двинулись его копейщики, а следом — обоз, подновленный и пополненный видессийцами. Их войско не следовало за войском Шарбараза, а двигалось параллельно. Причина заключалась не только в том, что они не хотели глотать пыль, поднятую союзниками, — они также хотели напомнить Шарбаразу и его сторонникам, что видессийское войско — самостоятельная боевая единица.

Вскоре они дали это понять еще более четко. Видессийские разведчики выдвинулись вперед и поскакали вровень с авангардом Шарбараза. Абиварду это не очень понравилось; он показал на них, когда они проскакали мимо, и сказал:

— Неужели они считают нас неспособными вести передовой дозор?

Шарбараз вздохнул. Впервые с тех пор, как он узнал, что Ликиний поможет ему, пусть даже и за определенную плату, у него был почти столь же отчаявшийся и безнадежный вид, как и прошлым летом, когда все пошло прахом.

— Если ответить коротко — нет. Видессийцы будут делать все, что им заблагорассудится, и у нас нет никакой возможности воспрепятствовать им.

— Но ведь ты же главнокомандующий, — настаивал Абивард. — Ликиний согласился на это без малейшего ропота, как его и обязывала честь.

Теперь Шарбараз улыбнулся, но в его улыбке было больше сожаления, чем веселья.

— До чего же часто, зятек, ты напоминаешь мне, что мир дихгана надела Век-Руд отличается от мира Машиза или Видесса. — Он поднял руку, прежде чем Абивард успел рассердиться:

— Нет. Я не хотел тебя обидеть. Твой подход несомненно проще и честнее. Но позволь мне задать тебе один вопрос: если Маниакис откажется выполнить отданный мною приказ, как я смогу заставить его подчиниться?

Абивард закусил губу — будто сломал зуб о камешек, оказавшийся в чаше с бараньим рагу. На запад двигалось столько же видессийцев, сколько и макуранцев, а возможно, и больше. Маниакису проще было заставить Шарбараза выполнять его волю, чем наоборот. Если он уведет свое войско, макуранцы Шарбараза не смогут победить Смердиса. Год назад они в этом убедились.

— Я начинаю думать, что управление государством — большее волшебство, чем многое из того, над чем колдуют наши маги, — наконец проговорил Абивард. — Чтобы все делать правильно, нужно столько всего держать в голове одновременно.

А чтобы держать в голове, нужно все это видеть и понимать. То, о чем ты сказал, мне и в голову не приходило. Возможно, я и вправду простак, каковым ты меня считаешь.

Шарбараз наклонился и положил ему руку на плечо:

— Ты правильно мыслишь. Лучше не искать змей под подушкой всякий раз, когда хочешь сесть.

— Если они там, то лучше поискать, — сказал Абивард.

— Да, конечно, но лучше бы их там не было, — ответил Шарбараз. — Господи, когда я возьму Машиз и сяду на трон, я перебью всех змей, каких смогу найти.

— Было бы замечательно, величайший, пусть этот день наступит поскорее.

Некоторое время Абивард ехал молча, потом сказал:

— Хотя в одном смысле мне жаль, что я так скоро покидаю Видессию.

— Что? Почему? — резко спросил Шарбараз. — Побыл полгода на чужбине, и родина потеряла для тебя всякую привлекательность?

— Нет, конечно же, нет! — Пальцы Абиварда дернулись, выражая отрицание. — Просто дело в том, что вся Видессия окружена морями, и я подумал, что пророчество Таншара — серебряный щит, сияющий над узким морем, — может здесь сбыться. Два других пророчества, изреченные им, уже сбылись у меня на глазах.

— Ну, если так, я тебя прощаю, — кивнул Шарбараз. — Рискованное дело пророчество.