Обратная сторона войны - Олег Казаринов

Тактика таранного боя постоянно обогащалась. Выработалась даже своеобразная классификация: таран прямой, то есть всей массой самолета; таран неполный, с подсеканием, или чирканьем (по примеру Нестерова); таран безударный, то есть удар винтом по жизненно важным частям самолета, — классический таран, при котором, как правило, сохраняется жизнь летчика и самолета. После него машины-победители возвращались на базу с искореженными винтами, «лечились» и вновь взмывали в воздух.

Из сотен самолетов противника, сбитых в московском небе, двадцать повержены таранным ударом. И не всегда классическим способом, обстоятельства иногда диктовали другие приемы: приходилось учитывать тип вражеского самолета, его вооружение, взаимное положение машин, их курс, высоту. За считанные секунды не так-то просто все это взвесить. И в летопись таранного боя входили двойные и тройные удары по одному самолету — добивания.

Таран, уже сам по себе невероятный прием, оказался возможным и ночью: 6 августа Виктор Талалихин сбил «Хе-111» в ночном московском небе. Следом за ним, через два дня, таранил врага в свете прожектора В. Киселев.

Долго бытовало мнение, что он возможен и на штурмовике — Ф. Литвинов сбил «мессер», ударив его винтом по хвосту. На пикирующем бомбардировщике П. Игашев сбил два самолета противника огнем пулемета, а загоревшись сам, успел-таки винтом пропороть бок третьему. На бомбардировщике таранила фашистский истребитель женщина-летчица Екатерина Зеленко.

В таране беспредельная храбрость сочеталась с отточенным воинским мастерством, дерзкий натиск — с точным расчетом и выдержкой. И именно поэтому многие наши летчики неоднократно уничтожали врагов этим приемом: дважды — П. Харитонов, А. Катрич, Я. Иванов, А. Лукьянов, П. Гузов, П. Тарасов, С. Ачкасов, Б. Пирожков, П. Шавурин, А. Добродецкий, В. Калугин, С. Луганский, И. Мартыщенко, П. Бринько, Н. Лисконоженко, М. Борисов, И. Мещеряков. Трижды ходил на таран А. Хлобыстов и четырежды — Б. Ковзан. Таран был следствием массового героизма советских людей на войне, превыше собственной жизни ставивших долг перед Родиной».

Применялся таран и в морских сражения Великой Отечественной.

«25 ноября 1941 года сторожевой корабль «Бриз», которым командовал лейтенант В.А. Киреев, находился в боевом Дозоре на линии мыс Святой Нос — мыс Канин нос. Надо сказать, что в мирные дни «Бриз» был обыкновенным рыболовным траулером, замечательным разве что крепостью постройки.

Крутой предрассветный туман растекался по воде, скрывая горизонт. Было 6 часов 15 минут, когда старшина второй статьи Чижов впереди по курсу увидел силуэт корабля. И тотчас определил, что это фашистская субмарина в надводном положении. Видимо, воспользовавшись благоприятными условиями, подводный пират всплыл, чтобы провентилировать отсеки и зарядить аккумуляторную батарею.

Решение пришло молниеносно. Команда «полный вперед», комендоры устремились к носовому орудию, поединок начался. Корпус лодки рос прямо на глазах. Выстрел, второй, третий… Артиллеристы успели выпустить пять снарядов, когда — с момента обнаружения лодки не прошло и четырех минут — форштевень «Бриза» с железным скрежетом ударил фашистскую субмарину в борт ближе к корме. Заваливаясь на левый борт, с большим дифферентом на корму «У-578» быстро исчезла в ледяной пучине».

Таранили советские моряки и надводные корабли. В июне 1944 года два наших бронекатера в северной части Чудского озера обнаружили четыре фашистских катера и, несмотря на численное превосходство врага, пошли в атаку. Поставленная гитлеровцами дымовая завеса начала расползаться по воде. Бронекатер № 322 под командованием лейтенанта В. Волкотруба с отчаянной смелостью врезался в строй вражеских кораблей, сразу по нескольким целям ведя огонь. Все внимание сосредоточилось на нем. Этим воспользовался командир бронекатера № 213 лейтенант А. Смирнов. Дав полный ход, сквозь дым и огонь боя он пронесся к одному из гитлеровских кораблей и форштевнем раскроил ему борт. После губительного таранного удара фашистский катер затонул.

«…Когда таран официально входил в арсенал боевых приемов, — писал Герой Советского Союза вице-адмирал в отставке Н. Кузнецов, — на него решались только самые отважные и решительные командиры. Какая же отвага требовалась от лейтенанта Смирнова, чтобы ринуться на таран современного корабля сквозь огонь скорострельных пушек и крупнокалиберных пулеметов!»

Удивительные слова произнес адмирал Н. Кузнецов: «Таран официально входил в арсенал боевых приемов!» Дело в том, что никто наших летчиков и моряков специально не учил таранам, пехотинцев не учили бросаться под гусеницы танков, обвязавшись гранатами, или подрывать себя вместе с врагами.

Но от них этого ТРЕБОВАЛИ!

Вынужденность солдат такими средствами вести бой подчеркивает лишь неумение и неготовность командования грамотно воевать. Заставлять солдат жертвовать собой могло лишь то командование, которое не снабдило еігою армию необходимыми средствами для уставного, НОРМАЛЬНОГО ведения войны в достаточном количестве.

И недаром самопожертвование советских бойцов было действительно массовым.

Поэтому таран официально входил разве что в неофициальный арсенал боевых приемов.

Некоторый свет на это противоречие проливает статья Андрея Сотникова, опубликованная в АИФ № 19 за 1997 г., которая так и называется: «Смертники на войне».

«В детском возрасте мы узнаем имена Николая Гастелло, Виктора Талалихина, Александра Матросова… О них говорят, как о патриотах, пожертвовавших жизнью во имя Родины. Оценка справедливая, но все же неполная. Выстраивая факты в логическую цепочку, приходишь к выводу, что за броском на амбразуру дота или тараном стоял не просто осознанный выбор конкретных людей. Напрашивается вывод об особой ПОЛИТИКЕ. (…)

В Красной Армии в 1941–1945 гг. свыше 200 человек закрыли собственными телами амбразуры пулеметных гнезд. Советские летчики совершили 636 воздушных и 448 огненных таранов. (При огненном таране подбитый летчик направлял машину на наземную цель.) Число пехотинцев и матросов, бросившихся с гранатами под гусеницы немецких танков, исчислялось сотнями.

Наше «движение смертничества» (хотя оно так впрямую и не называлось) в определенном смысле превзошло японское. Отряды «камикадзе» начали формироваться военным командованием Японии лишь осенью 1944 г. (…) В тот период боевые действия для Японии приобретали все более выраженный оборонительный характер. Напомним, что во Вторую мировую войну эта страна вступила по сути в 1937 г., начав агрессию против Китая.

Следовательно, при всей преднамеренности акций «камикадзе» и «тейсинтай» (ударных отрядов. — O.K.), они все же были совершены в ходе оборонительных боев. Смертники фанатично верили, что только их гибель защитит их дом, страну и императора от неумолимо надвигающегося противника.

Наоборот, большинство бросков на амбразуру красноармейцев и краснофлотцев приходится на 1943–1945 гг., т. е. на период наступательных операций. Есть свидетельства того, что «матросовские» броски сознательно совершались даже в ходе майских боев за Берлин.