Дракон поверженный - Питер Гамильтон

– Я ничего не скажу, прошу вас, не надо.

– Извините. Вы здесь не для того, чтобы мы устраивали вам допрос. Я и без того знаю о вселенной столько, сколько вам и не снилось.

Джонс посмотрел на нее и с ужасом для себя понял, что перед ним никакая не революционная анархистка, а самая обыкновенная сумасшедшая. Маньячка. Сумасшедшая. Безумная, танцующая в лунном свете психопатка. Пожалуй, самое ужасное преступление вселенной состояло в том, что она вселила безумную душу в столь совершенное тело.

– Но ведь погибнут люди, – закричал он. – Ваш собственный народ, те самые люди, во имя которых вы якобы сражаетесь. Неужели вам это нужно?

– Никто не погибнет. А ваши друзья-спецназовцы так никогда толком и не узнают, живы вы или нет. И этот вопрос будет долго терзать их, не давая им покоя. Что, собственно, мне и нужно.

С этими словами они поднесла один конец трубки к его шее. К своему ужасу, Джонс обнаружил, кто конец трубки ничем не отличается от наконечника системы питания боевого костюма. И он аккуратно встал на место в отверстие клапана яремной вены на его шее.

– У вас ничего не получится, – прохрипел Джонс, – если вы хотите меня убить, то так просто у вас это не получится. Даже не рассчитывай, сука!

– До свидания, мистер Джонс, – спокойно ответила незнакомка и посмотрела на кольцо.

Джонс расхохотался ей в лицо. Дурочка, она даже не знает, что каждый такой клапан имеет наивысшую категорию защиты. Однако его смех тотчас оборвался, когда он увидел, как по трубке в контейнер начала поступать его собственная алая кровь.

Он не заметил, что женщину всю передернуло. А еще в ее глазах выступили слезы.

– Знай, – произнесла она, – что твоя душа расцветет в мире, где нет страданий. Это я тебе обещаю.

Она отвернулась.

Он же осыпал ее проклятиями. Он кричал. Он умолял. Он рыдал.

И все это время его кровь текла по трубке в прозрачный куб.

«Держись, – приказал он себе. – Ребята тебя найдут. Только не падай духом. Тебя спасут. Непременно. Ведь это твои друзья. Еще не все потеряно. Они успеют».

Один из контейнеров наполнился до краев. Полна алой кровью была и трубка. Сердце, как ему и положено, продолжало делать свое дело.

Вскоре кровь и окружающий мир потускнели, сделались пепельно-серыми.

Полет Лоренса на Землю занял несколько недель. На его счастье, от него не требовалось все это время сидеть в четырех стенах каюты, как не раз случалось потом. Пассажиры с Амети были на этом маршруте редкостью. На борту лайнера «Эйлеан», когда тот привел в действие двигатели, их было всего восемь. Что означало, что задействована лишь одна система жизнеобеспечения, но даже в таких условиях в распоряжении Лоренса оказалась целая семейная каюта, по которой он мог свободно разгуливать, как, впрочем, и за ее пределами. Команда не обращала на него внимания, считая отпрыском какого-то богатого семейства, который в состоянии позволить себе роскошь слетать до Земли и обратно. Лоренс не стал регистрироваться вместе с другими пассажирами. Представители высшего эшелона компании «Макартур» обычно проводили время, подключившись к своим персональным ИР. Лоренс мог проводить сколько угодно времени в спортивном зале, а оставшиеся часы посвящал изучению имевшейся на корабле богатой мультимедийной библиотеки.

Он не раз потом вспоминал этот полет – спокойные, ленивые недели, золотые недели его жизни. С этим мог сравниться разве что полет на аэроплане выпуска тридцатых годов двадцатого века. Правда, на корабле лучше кормили, да и вид из иллюминатора был просто потрясающий.

В общем, ничего лучше нельзя себе представить – вот только если бы можно было забыть о ней. Но одиночество и относительная изоляция раздували даже самые пустяковые, самые незначительные воспоминания до невероятных размеров. Например, цвет графического дисплея напоминал ему цвет одного ее платья – ультрамаринового. Блюда вызывали воспоминания о том, как когда-то они ели вместе. Меню в мультимедийной библиотеке – о тех долгих часах, когда они вместе зависали в Сети, лежа в обнимку на диване в его комнате.

Свет звезд – мечта всей его жизни – словно потускнел, как будто и на него пала тень страданий. Большую иронию судьбы трудно себе представить.

А вот Земля Лоренса не разочаровала. Во время орбитального перелета от звезды Гленко, перевалочной базы компании «Макартур», он провел большую часть времени, прижавшись лицом к одному из четырех иллюминаторов корабля, наблюдая за тем, как планета буквально на глазах увеличивается в размерах. До этого ему казалось, что в жизни своей он не видел ничего прекраснее, чем Амети, с ее то желтовато-красной, то пепельно-серой поверхностью, когда от ледника Барклай отражается тусклый свет Низаны. Однако Земля с ее живыми красками, по мере того как она становилась ближе и ярче, заставила сердце Лоренса сжаться от восторга. Он приземлился на борту шаттла «Сяньти», досадуя, что у корабля нет иллюминаторов. Главным космопортом компании «Макартур» был Гибралтар. Обитатели города на скале по-прежнему цеплялись за свою независимость как от Испании, так и от Европейской федерации в целом. Их правительства заключили договор с компанией «Макартур» – мы вам щадящие налоги, вы нам инвестиции и пункт о невмешательстве в дела друг друга.

Правда, Лоренсу меньше всего хотелось забивать себе голову политикой. Как только он вышел из корабля и прошел пограничный контроль (на границе, кстати, его появление вызвало немалый переполох – где это видано, чтобы отпрыск золотого семейства путешествовал один, без сопровождающих лиц?), как ему захотелось одного – поскорее выбраться наружу, чтобы изведать романтику Старого Мира. Он зашагал прочь от здания терминала, расположенного на территории бывшей базы ВВС Великобритании, вдоль длинной взлетно-посадочной полосы, построенной на средства компании. Это была пятикилометровая бетонная лента, упиравшаяся в лазурные воды Средиземного моря. Лоренс провел несколько часов, как зачарованный глядя на морскую гладь. С одной стороны была Испания – там вдоль берега до самого горизонта тянулся типичный городской пейзаж, на фоне которого то здесь, то там позади белой россыпи домиков вздымался коричневый горный хребет. По другую сторону моря была видна Африка – темная, невыразительная разделительная черта между морем и небом.

По какой-то странной причине – особенно если учесть, что он прилетел сюда с Амети, – Земля показалась Лоренсу просто огромной. Или это он просто не привык правильно определять масштабы? Господи, сколько же здесь воды – вот она, плещется прямо у его ног! А какой у нее запах, резкий и солоноватый, он так и бьет в нос! А воздух какой теплый! Лоренс был готов поклясться, что еще никогда в жизни воздух вокруг него не был таким теплым, даже под тропическими куполами. Вот только из-за жары и высокой влажности здесь было трудно дышать.

Лишь после того как солнце село и берег осветился россыпью огней, Лоренс повернулся и нехотя зашагал по направлению к Гибралтару. Деньги не были для него проблемой. Привезенную с Амети местную валюту можно было поменять на евродоллары в первом же попавшемся банке. На эти средства можно на протяжении нескольких месяцев спокойно жить в какой-нибудь гостинице средней руки и даже не думать о том, чтобы искать работу. Вот только зачем ему все это?