Интриги дядюшки Йивентрия - Максим Ельцов

– Где же это тебя жизнь помотала, что ты так о людях думаешь? – спросила с осуждающими интонациями Сьомирина.

– Ты правда хочешь знать? Так вот, последние несколько недель моя жизнь…

Сьомирина захлопала в ладоши и обрадовала мир белоснежной и довольно клыкастой улыбкой. Молодой человек был смущен таким бурным одобрением его желания поделиться с кем-то своими тяготами и заботами или, проще говоря, вволю пожаловаться. Однако причиной радости оказался быстро обернувшийся на кухне Гуйом, который нес к их столу большой поднос, уставленный тарелками, блюдами и горшочками в несколько слоев. Причудливые посудные пагоды опасно раскачивались. Йойк следил за машущей ему с вершины одной из них хорошо прожаренной куропаткой как загипнотизированный.

– Э? – только и сказал кельнер, раскидав по столу блюда, будто крупье карты. – Приятного. Э?

– Ты наш спаситель, милый Гуйом! – поблагодарила Сьомирина и набросилась на еду.

Жизнь Йозефика вир Тонхлейна до данного момента была хоть и не голодной, но и не обильной. Заключение в интернате приучило его есть без лишних раздумий и как можно больше в каждой отдельной ситуации. Кроме того, он усвоил урок, что продукцию Луприанской кондитерской фабрикаты следует по возможности держать подальше от пищеварительной системы. За время обучения в Университете Лупри и проживания над «Шорохом и порохом» он научился есть максимально много еды на минимально малые деньги. Сейчас он был голоден. Он насытился в считаные минуты. Во рту осталось приятное послевкусие от гуляша, сочной куропатки, сыра и почти полного кувшина пива. Вкусы ползали по его рту, то причудливо перемешиваясь, то вновь обретая свою независимую простоту.

Способность же Сьомирины поглощать пищу, откровенно говоря, шокировала молодого человека. Чего уж там, даже Йойк был в шоке. Ведь эта изящная девушка умудрялась не только расправляться с содержимым своей тарелки, которое постоянно пополнялось, но и оттаскивать от еды прожорливую белку. Несколько раз она в самый последний момент выхватывала у Йойка из-под носа то, что приговаривалось грызуном к пожиранию. В итоге зверь клацал зубами в пустоту и эту же пустоту сидел и пережевывал с видом недоуменным и печальным. В конце концов, когда желудок Йойка уже был набит пустотой до предела, он сполз на скамейку и вперил в Сьомирину две укоризненные бусинки.

– Фто? Ну фто?

– Я поражен твоим аппетитом. Он как-то не вяжется с твоей комплекцией.

– А с моей комплекцией вяжется детство в сиротском приюте, жизнь на улице, бродяжничество и две недели в гнусной камере на одной воде и плесневелом хлебе? – сердито спросила Сьомирина и пододвинула к себе поближе тарелку с мясными рулетиками с грибами.

Йозефик предпочел заткнуться и не лезть в чужую миску. Он налил себе еще стакан пива и пил его неторопливо под аккомпанемент позвякивающей посуды и отчетливо слышных звуков, похожих на цоканье языком, с которыми Йойк хлопал печальными глазами. Голод Сьомирины внезапно пропал вместе с остатками еды на столе. Она воспользовалась салфеткой с изяществом придворной дамы и изысканно икнула. На ее лице появилось мечтательное выражение.

– Вот это, я понимаю, жизнь, – сказала она и вопросительно посмотрела на Йозефика.

– Ага. Хочешь добавки?

– Нет, благодарю, давай сразу перейдем к десерту, – не уловив издевки, ответила девушка и помахала рукой скучающему за стойкой на пару с кроссвордом Гуйому. – Мы готовы к десерту. Э?

Кельнер кивнул и скрылся на кухне. Потом внезапно прибежал обратно и вписал в кроссворд какое-то словечко.

– Мне нужно отойти, – шепнул молодой человек и с трудом выбрался из-за стола. – Йойк, сиди тут, охраняй даму.

Йозефик прошел через зал к неизбежному заведению. На обратном пути он не устоял и все-таки посетил подвал, в который вела узкая лестница. Вопреки его ожиданиям и выработавшейся за время путешествия привычке, никаких человеческих туш или бутылок с маринованными глазами там не было. Там вообще ничего интересного не было. Полки, уставленные консервированными персиками, жутко смердящая бочка с квашеной капустой и непременный элемент каждого приличного чердака или, как в данном случае, подвала – ржавый чугунный утюг.

Все выглядело таким скучным, что Йозефик сразу заподозрил неладное. Особые подозрения у него вызывала бочка.

– Так я и поверил, что тут только капуста, – бурчал себе под нос Йозефик и ковырялся в бледных овощных лохмотьях дулом револьвера. – Ага. Так я и знал. Вот оно. Это же… огурец.

«Боги, я превращаюсь в параноика», – думал Йозефик, возвращаясь к столу.

За время его отсутствия в качестве десерта был подан ягодный пирог размером с крышку канализационного люка. Сьомирина возбужденно примерялась к нему ножом. На краю стола стоял большой медный чайник с керосиновой горелкой под ним. Его бока были украшены барельефом, изображавшим осаду какого-то города, в ходе которой защитники активно применяли кипяток.

– Отличный пирог. Я о таком даже не мечтала, – сказала Сьомирина, перекладывая на свою керамическую тарелку внушительных размеров кусок. – Тебе положить?

Ответа она не дождалась, чем обрекла Йозефика на переедание. Чашки наполнил темный ароматный чай. Одним своим видом он превращал любые воспоминания о холоде и промозглом дожде в уютные байки, которые так приятно врать у камина.

– В Хлейнглогте много каминов, наверное, – мечтательно сказал Йозефик. – Один есть в гостевой комнате, один в кабинете, огромный очаг на кухне. Обязательно их все посмотрю. Я никогда не мог подумать, что у человека может быть столько каминов, и вот на тебе… А во дворе можно запалить огромный костер – я пробовал!

Сьомирина забралась на скамью с ногами и обеими руками держала чашку с обжигающе горячим чаем. Она уже отогрелась и перестала шмыгать носом. По ее чуть сонному виду было понятно, что она не прочь послушать сказок. Наводящими вопросами она выудила из Йозефика его краткую биографию и хронику его последних приключений. Он рассказал ей про геноцид фаршированных тараканами трупов в Луприанском психиатрическом хосписе строгого режима № 29. Рассказал, как их знакомство с Йойком чуть не перешло исключительно в пищеварительную плоскость. Долго размахивал руками, изображая события, предшествовавшие роскошному крушению «Темной ночи» и пожару на вокзале Келпиела-зи-Фах. Выложил некоторые подробности о похоронах Йивентрия вир Тонхлейна, особенно уделив внимание описанию криптели, которая на него самого произвела неизгладимое впечатление. Про путешествие по Бурнскому лесу он особенно не распространялся и вообще назвал сравнительно занудным. И наконец, подвел свой рассказ к фразе: «Ну, а дальше ты знаешь».

Пока Йозефик развлекал ее рассказом, девушка умудрилась слопать весь пирог, не считая куска на виртонхлейновской тарелке. Теперь они с Йойком по очереди бросали на него завистливые голодные взгляды.

– Так ты что, правда вир Тонхлейн и у тебя есть замок, предки каких-то дел наделали и вообще? – удивилась Сьомирина. – Я-то думала, это ты для красного словца на арене заливал. Еще удивилась, как быстро ты научился песками пользоваться. На арене правду в чистом виде говорить как-то не принято. Смотреть неинтересно будет.