Ведущая на свет - Вера Волховец

— И у него в руках может быть мисс Виндроуз, — Пейтон умеет изгадить настроение так, что желание даже на минимальном уровне поддерживать разговор пропадает напрочь.

Вот только…

Генрих припоминает ту тварь из подворотни, с которой сцепился во время своего «отпуска после амнистии». Черная, как мрак, стремительная, как молния. Тогда он тоже не почуял врага, тот просто обрушился на них с Агатой, и точно примерялся схватить птичку.

Схватить?

Куда надежнее с размаху вонзить когти под ребра, парализовать и поглотить энергию души, не сходя с места. Даже Генрих смог проделать это с Сессиль за мизерные несколько минут.

Зачем хватать?

Зачем тащить на своем хребте раненую серафиму, если можно выпить её на месте, лишая всякой возможности найти тебя по следу её крови.

По следу?

Генрих останавливается так резко, будто с размаху налетел грудью на стену.

Ротеслей-роуд он узнал бы и раньше, если бы приглядывался. Пусть за восемьдесят лет его заключения улица разительно переменилась, но Генрих сам некогда вел активную греховную деятельность в этом районе, пустив корни на местном кладбище Кенсал Грин. Оно было удобным, и серафимы с патрулями здесь старались не ходить. И Триумвират с миссиями зачистки заглядывал редко, в отличие от других крупных кладбищ.

Так ли переменилась эта ситуация?

Вот только откуда знать такие вещи бродячему демону? Он по идее и охотиться должен налетами, по окраинам. А не обосновываться на одном из известнейших кладбищ Лондона.

— Ты потерял след? — Пейтон опускается рядом, Миллер же так и остается в воздухе.

— Где были выпиты те серафимы, о которых ты говорил? Далеко отсюда?

Генриху чертовски хочется ошибиться, но происходящее на самом деле складывается в его голове в единую линию только в одном единственном варианте событий.

Ублюдок ловит на одного архангела сразу нескольких. Они точно бросятся на выручку, просто не могут не броситься.

Если кто-то и может держать в памяти семь адресов и в течение нескольких секунд прикинуть их к карте окрестностей, то это Пейтон. И никто больше.

Пейтон медленно качает головой, недалеко, мол, кажется — все еще не понимая, к чему клонит Генрих.

— Три квартала отсюда, два, два… один…

Семь истощений — это много. Это чертовски много, потому что Небеса такие вещи не прощают. Одно истощение души — и беги без оглядки, глупец, серафимы точно будут тебя искать, и не боевыми двойками, а десятками.

Реджинальд Фокс вел себя слишком дерзко, буквально требуя, чтобы на него обратили внимание.

Не боялся?

А ведь на данный момент во всей Британии было всего двенадцать Орудий Небес, и большая часть из них работала именно в лондонском подразделении Лимба. Пять штук!

Но у ублюдка, ранившего и забравшего Агату, шесть меток. Он даже перешибает аурой скверны свой запах, затрудняя свои поиски.

— Скройтесь, — тихо приказывает Генрих, глубоко вонзая когти в траву лужайки под лапами, — скройтесь, а лучше — проваливайте в Лимб.

— Это исключено, — вякает сверху Миллер, — мы не бросим Рози в опасности.

— В опасности сейчас все вы, святоши, — Генрих медленно покачивает головой, — у одного меня и то больше шансов, чем у вас. Я хотя бы имею какой-то иммунитет к яду демонов.

— Ты возвращаться не хочешь?

Генрих бросает на Пейтона удивленный взгляд — такого идиотского вопроса он не ожидал. Он ведь и сам не мог бросить свою Агату в настолько сложном положении.

— Скройтесь, — повторяет демон, снова подаваясь вперед. До кладбища Кенсал Грин оставалось всего ничего, — и не лезьте на землю кладбища, пока я не скажу. Нам не нужен лишний риск.

Если этот ублюдок тащил на себе Агату так долго, значит, планировал использовать её как приманку. Он точно любит вкус души Орудий, и решил получить хотя бы два по цене одного. А может быть — и весь максимум. В свое время вчетвером Триумвират Лондона одолел Генриха с его одной меткой. Демон с шестью метками против пяти архангелов…

Фоксу было на что надеяться!

Оставалось только надеяться, что закончив след на кладбище, Реджинальд Фокс не счел Агату Виндроуз утратившей свою полезность.

А если…

Сама мысль о том, что птички может уже не быть, подкатывает к краю разума Генриха голодную тьму. Кто-то сегодня поплатится…

Вы когда-нибудь приходили в себя, находясь в гробу? В самом что ни на есть настоящем каменном саркофаге, да еще и рядышком с настоящим скелетом? Он был древний, плоть на нем давно истлела, но даже это не добавило мне счастья. Я за живых соседей в моей постели! Ну, точнее за одного конкретного рыжего соседа, а всяких там скелетов — просьба не беспокоить.

Я взвизгиваю, дергаюсь и со всей силы прикладываюсь головой о крышку саркофага. Охаю еще раз, потому что от боли чуть искры из глаз не посыпались.

Черт. Черт-черт-черт!

Любой лимбиец в смертном мире может проходить сквозь любые стены по своему желанию. Если только этот предмет не с кладбища или склепа. На них обычный лимбиец воздействовать не может.

А вот демоны — эти могут. Но их в поле зрения пока нет, только скелет неопознанного вида.

Как я здесь оказалась вообще? Я помню — долго торчала у отцовского дома, собираясь с мыслями и слушая отцовскую репетицию субботней проповеди. Его звучный, хорошо поставленный голос всегда наводил порядок в моей голове.

Жаль, не удалось увидеть Ханни, конечно, но со своим благотворительным центром она не так часто навещала отца, и мы редко пересекались в одной точке. Наверное — это было хорошо. Она меня и при жизни-то избегала после того случая, вряд ли ей было бы приятно знать, что я таскаюсь к ней уже и после смерти.

И так, я выдохнула, решилась, и только собралась было вернуться в Лимб, позволив себе одну лишь прогулку, как…

Боль пришла внезапно, будто под ребра со спины мне вонзили кинжал. В глазах потемнело и того быстрее.

И вот я в гробу. Здорово, конечно, но какого черта?

Снова ударяю кулаком о крышку, и громко чертыхаюсь от боли в разбитых костяшках.

Нет, самой мне это не сдвинуть, и не выбраться…

И не нужно, оказывается.

В этот раз мое недовольство не осталось неуслышанным. Тяжелая мраморная крышка заскрежетала, сдвигаясь. И меня, прихватив за шиворот, выволокли из саркофага. По всей видимости, туда меня запихнули, чтоб не сбежала, если вдруг очнусь.

Я в склепе. Я точно в склепе, и блеклый свет из маленького окошечка, что падает на саркофаг узкой полосой — мой единственный помощник. Только благодаря ему я вижу, что демонов здесь немного, только двое. Мне не удается рассмотреть их детально в этом полумраке, но общее представление я получаю. Мужчина и девушка. Девушка — хрупкая до невозможности, не было б рогов — напоминала бы эльфийку.