Шардик - Ричард Адамс

Спустившись к дороге, Кельдерек остановился и оглянулся на склон горы. Почему же он и слыхом не слыхивал о двери в восточной стене города, хотя здесь проходили и проезжали тысячи людей? Стена, теперь увидел он, шла не по прямой, но по ломаной линии, и от наблюдателя снизу ее там и сям загораживали скалы. Дверь находилась (и, несомненно, такое местоположение было выбрано умышленно) за одним из углов стены, ибо даже сейчас он не видел проема, хотя знал, куда смотреть. Размышляя, кто и для какой тайной цели сделал здесь дверь, и проклиная несчастливый поворот событий, ставший возможным из-за нее, Кельдерек повернулся, чтобы последовать за медведем, но в следующий миг заметил вдали человека, приближающегося по дороге с юга. Он стал ждать и вскоре разглядел, что путник вооружен и в руке у него красный посох армейского курьера. Ну слава богу, наконец-то представился случай передать в город известие.

Теперь Кельдерек узнал в мужчине ортельгийца преклонных лет, некоего стрелодела, прежде служившего семейству Та-Коминиона. Удивительно, что в таком возрасте он по-прежнему состоит на военной службе, хотя, по всей вероятности, он сам пожелал остаться в строю. В былые дни, на Ортельге, мальчишки приделали к его имени, Кавас, обидное прозвище В-Зад-Целует-Вас — в насмешку над трепетным почтением, которое он неизменно выказывал особам высшего звания. Искусный мастер своего дела, человек простой и честный, но до раздражения наивный, он всегда с детским восторгом утверждал, что люди, старшие по положению (независимо от происхождения), во всем разбираются лучше его и что главнейший долг любого смертного — хранить верность и преданность своим господам. Сейчас, при виде короля, взопрелого, растрепанного и без всякого сопровождения, Кавас мигом поднес ладонь ко лбу и опустился на одно колено, не обнаруживая ни малейшего удивления. Несомненно, он поступил бы точно так же, даже если бы Кельдерек стоял тут на голове, весь увитый гирляндами из трепсиса.

Кельдерек взял мужчину за руку, веля подняться:

— Староват ты для курьера, Кавас. Неужели не нашлось никого помоложе?

— О, я сам вызвался, владыка, — ответил Кавас. — Человек в летах всяко будет понадежнее нынешних юнцов, а когда я пускался в путь, никто не знал наперед, удастся ли вообще курьеру добраться до Беклы.

— Откуда же ты идешь?

— Из Лапана, владыка. Нас отрядили на правый фланг армии генерала Гед-ла-Дана, но он в спешке выступил походным маршем и не сообщил, куда направляется. Ну вот капитан и говорит мне: «Кавас, — говорит, — поскольку мы потеряли сообщение с генералом Гед-ла-Даном и, сдается мне, левый фланг у нас остался открытым, надо бы тебе сгонять в Беклу и узнать, какие будут приказы. Спроси, что нам делать: оставаться на месте, отступать или как».

— Передашь от меня капитану, чтобы выдвигался к Теттит-Тонильде. Пускай незамедлительно пошлет туда другого курьера — выяснить, где сейчас генерал Гед-ла-Дан, и получить от него дальнейшие приказы. Возможно, генералу срочно требуется подкрепление.

— К Теттит-Тонильде. Хорошо, владыка.

— А теперь слушай внимательно, Кавас. — В самых простых словах Кельдерек объяснил, что и Шардик, и скрывшийся от возмездия враг Беклы сейчас находятся где-то на равнине и необходимо срочно послать поисковые отряды, чтобы, во-первых, поймать беглого преступника, а во-вторых, продолжить преследование медведя вместо него, Кельдерека.

— Хорошо, владыка, — повторил Кавас. — Куда они должны направиться?

— Я постараюсь следовать за владыкой Шардиком, пока они меня не отыщут. Думаю, далеко он не уйдет. А я наверняка сумею отослать весточку из какой-нибудь деревни.

— Хорошо, владыка.

— И еще одно, Кавас. Боюсь, мне придется позаимствовать у тебя меч и все деньги, что сейчас при тебе. Они мне могут понадобиться. Еще мне придется обменяться с тобой платьем, как в старой сказке, и нарядиться в твою куртку и штаны. В королевском облачении за медведем особо не побегаешь.

— Я доставлю ваши одежды в город в целости и сохранности, владыка. Воображаю, как все там будут дивиться, на меня глядючи, покуда я не расскажу, в чем дело. Но вы не беспокойтесь — ступайте за владыкой Шардиком. Кабы люди просто верили в него, как вы да я, и не задавали лишних вопросов, тогда бы все в жизни шло должным порядком.

— Да, конечно. Ладно… скажи им поторопиться.

С этими словами Кельдерек тронулся в путь по равнине. Он уже слишком долго задержался здесь и, возможно, теперь не скоро увидит Шардика. Однако, мысленно примеряясь к условиям густого леса, где он сызмала постигал охотничье ремесло, Кельдерек совсем забыл, что местность-то здесь другая. Почти сразу он заметил медведя, в доброй полумиле к северо-востоку: зверь шагал размеренно и решительно, как путник по дороге. Впереди, насколько хватало глаз, расстилалась безлюдная равнина, лишь в отдалении справа виднелась какая-то деревушка.

Кельдерек ни на миг не усомнился в необходимости продолжать преследование. В Шардике заключена вся сила Ортельги. Если позволить медведю бродить в одиночестве и без всякого надзора, местные крестьяне — а многие из них питают тайную вражду к ортельгийским правителям — догадаются, что стряслось неладное. Сведения о местонахождении зверя будут утаиваться или намеренно искажаться. А вдруг кто-нибудь снова ранит Шардика или даже убьет во сне? Пять лет назад, после падения Беклы и отступления Сантиль-ке-Эркетлиса, на поиски медведя пришлось потратить уйму времени и сил. Несмотря на страшную усталость и боль во всем теле, несмотря на смертельную опасность, сейчас надо идти дальше, не теряя его из виду, чтобы избежать еще больших трудностей впоследствии. Кроме того, Кавас — человек надежный, и поисковые отряды наверняка найдут и Шардика, и его самого еще засветло. Как бы слаб он ни был, у него достанет сил продержаться до вечера.

Весь день, пока солнце медленно катилось по небу у него за спиной, Кельдерек следовал за Шардиком, упорно бредущим вперед. Время от времени медведь переходил на грузную рысь, но скоро сбивался с ноги и тяжело мотал головой, словно пытаясь избавиться от докучливой боли. Хотя рана у него между лопатками уже не кровила, по неровной поступи и общему беспокойному виду зверя было ясно, что она его тревожит. Он часто вставал на задние лапы и озирал открытую равнину, и всякий раз Кельдерек, обмирая от страха, застывал на месте или падал на колени и пригибался к земле. Но по крайней мере, держать Шардика в пределах видимости не составляло труда, и Кельдерек много часов кряду шел за ним на расстоянии длинного полета стрелы, бесшумно ступая по траве или пробираясь через кустарник в полной готовности обратиться в бегство, если вдруг медведь повернется кругом и двинется к нему. Однако Шардик, казалось, не замечал преследования. Один раз он остановился у мелкого озерца, чтобы напиться и поваляться в воде; а другой раз прилег отдохнуть среди миртовых кустов, насаженных в качестве ориентира вокруг одного из колодцев, в незапамятные времена использовавшихся бродячими пастухами. Но обе передышки продолжались недолго: он живо поднимался на ноги, словно спохватившись, и вновь пускался в путь по равнине.