Z: Квази. Кайнозой - Сергей Лукьяненко

Трое его товарищей были внутри.

Один восставал – по телу волнами пробегала дрожь, он уже пробовал поднять голову. Второй стоял на четвереньках. Третий пытался выйти в коридор, но с координацией пока было плохо, его заносило вправо, и он бился головой о косяк. При нашем появлении несчастный издал мычащий звук и в очередной раз приложился лицом.

– Этого не может быть, – сказал я. С силой толкнул восставшего в грудь – тот, взмахивая руками, попятился, наткнулся на стоящего на четвереньках товарища, упал, присев на столик. Полупустая банка консервированных грибов со стуком упала со столика на пол.

– Чего не может? – спросила Александра.

– Все разом восстают! Период поднятия у каждого индивидуальный, кто-то быстро, а кто-то и денёк должен полежать…

Я захлопнул дверь купе. Решил:

– Значит, так. Сейчас мы идём в свои вагоны. Предупреждаем проводников. Катастрофы не случилось, все восставшие, кроме одного, пока здесь. Вагон изолируем, в Питере кваzи возьмут кадавров под контроль. Правильно? Головы пока постараемся не рубить.

Рыжая женщина кивнула, зачарованно глядя на меня. Спросила:

– Так вы когда-то работали на «скорой помощи»?

– Разве я похож на врача?

Женщина нервно засмеялась, пробормотала едва слышно какую-то ерунду:

– Ну, может, мальчик, или в… улке…

– В переулке? Я на доктора не похож и в подворотне, и посреди проспекта, – ответил я.

От нервов многие начинают заговариваться. Я легонько подтолкнул женщину, и мы вышли из вагона мертвецов. По пути я подёргал дверь, за которой было купе проводника, но того, похоже, на месте не было.

Почему-то я и мысли не допускал, что в следующем вагоне мы увидим такую же картину. Если бы смерть была способна выплеснуться за пределы одного вагона – что-то случилось бы и в ресторане, а ведь там никто не умер.

И в седьмом вагоне, действительно, всё было в порядке. Из одного купе доносился смех – живой, радостный. Там сидела компания, человек восемь – сошлись из нескольких купе. На столе, конечно же, был не только лимонад, но вели себя пассажиры тихо.

Как-никак в культурную столицу едут.

– Мужики, кваzи в вагоне есть? – спросил я, заглядывая в купе.

– А ты через полчаса зайди, мы тут все накваzюкаемся… – отозвался один, с хитроватым лицом балагура.

Повернулся.

Увидел мачете в моей руке.

Женщину с обрезанным платьем и кухонным ножом за моей спиной.

Замолчал.

Покачал головой.

Хмель и с него, и с его товарищей слетел мгновенно. Раздалось несколько крепких словечек.

– В соседнем вагоне беда, – сказал я. – Там морячки ехали, курсанты. Полный вагон. Ну и… похоже, траванулись чем-то.

– Совсем траванулись? – спросил кто-то.

Я кивнул. Пояснил:

– Одного пришлось уложить. В ресторане. Он первый восстал. Остальные, пожалуй, до Питера доедут. Но вы будите проводника, запирайте двери в тамбуре. На всякий случай проверьте всё купе… Вдруг ещё кто-то… поел несвежего…

– Не бойся, проверим, – сказал кто-то из мужиков. – Всё будет как надо.

Ребята и впрямь были серьёзные, я сразу почувствовал себя спокойнее. Такие и забаррикадируются, и вагон проверят, и голову, если надо, отрубят.

Мы с Александрой уже выходили из вагона, когда кто-то из компании меня окликнул:

– Много там восстало-то?

– Да уже почти все! – ответил я.

– Так не бывает!

– Знаю, – согласился я.

Мы прошли тамбур и оказались в моём шестом вагоне.

И здесь всё было тихо. Нормальной живой тишиной, а не той, что царила в восьмом вагоне.

Хотя, конечно, это я уже придумываю.

– Всё в порядке, – сказал я. – Идите к семье, товарищ Александра. Вы молодец, восхищён вашей выдержкой.

Она едва заметно улыбнулась.

– А вы здесь едете?

– Да. Второе купе. Извините, внутрь не приглашаю, – я поднял руку и постучал по двери.

– Ничего, – сказала Александра, пристально глядя мне в глаза. Казалось, что она хочет что-то сказать.

Ну, или страстно поцеловать меня – несмотря на мужа и дочь в соседнем вагоне.

Я был бы совсем не против – Александра была очень красивая женщина. Поцелуй за спасение – это ведь романтика, а не измена. Даже её муж должен был бы согласиться, если уж по-честному!

– Граждане, немедленно вернитесь в свои купе, закройте двери, открывайте только официальным представителям РЖД! – гаркнул вдруг под ухом проводник, вышедший из своего купе. Одной рукой проводник заправлял в штаны мятую рубашку, в другой крепко сжимал дешёвое табельное мачете. – У нас… э… технические проблемы… Откуда у вас мачете, гражданин?

– Он его украл, – усмехнулась Александра. Протянула проводнику нож. – Отдайте потом бармену Володе, ладно?

И она пошла по коридору – плавной, манящей походкой. В коротком платье она выглядела ещё лучше.

– Не мог на минуту позже выйти, а? – спросил я проводника, глядя вслед Александре.

– Откуда у вас мачете? – всё настаивал тот на своём.

Я достал и предъявил ему удостоверение:

– Мачете служебное. Идите, обеспечьте изоляцию восьмого вагона с нашей стороны.

– Там всё плохо? – спросил проводник с пониманием.

– Там ещё хуже, – ответил я. Снова постучал в дверь.

Замок щёлкнул, и Найд открыл дверь. Был он в одних трусах, сонный и недовольный.

– Ну па… – начал он. Потом удивлённо посмотрел на оружие в моих руках и в руках проводника. Сон с него тут же слетел. – Что случилось?

– Да обычное взрослое занятие, ножичками меряемся, – сказал я. – Спорим о лучших сортах стали и методах заточки лезвия.

– Папа!

Я кивнул проводнику, вошёл в купе, закрыл дверь. Сел на койку. Спрятал мачете в ножны.

– Что случилось? – спросил Найд, переминаясь с ноги на ногу.

– Ну, – я откашлялся. – Во-первых – я навсегда запрещаю тебе есть шаурму на вокзалах. Поверь, сын, оно того не стоит.

Найд сел напротив, потёр кулаками глаза. Сказал:

– Хорошо. Понял. А шаверму – можно?

– Питерскую, вегетарианскую? Из тушёной капусты с морковкой? Можно.

– Что случилось, пап? – Найд посмотрел мне в глаза.

Я вздохнул.

– Сашка, через вагон от нас ехали морячки, курсанты. Питерские. Может, с экскурсии какой-то возвращались, не знаю… В общем – они потравились всем вагоном. Понемногу восстают.